Эволюция взглядов военного руководства США на проблемы развития вооруженных сил в современных геополитических условияхЕ.О. Савченко, В настоящее время военно-политическое руководство США уделяет все больше внимания развитию вооруженных сил (ВС) как инструмента внешней политики, что обусловлено текущими изменениями и тенденциями мирового политического процесса, прежде всего ситуацией вокруг КНДР, Ирака и Сирии, событиями на Украине, а также обобщением и осмыслением опыта боевых действий на Ближнем Востоке. По мнению ряда представителей военного истеблишмента США, в настоящее время ВС страны не в полной мере соответствуют современным угрозам и вызовам - необходимо срочно решать назревшие проблемы, в том числе и порожденные во время нахождения Б. Обамы в Белом доме. Это актуализирует необходимость проведения их комплексной реформы в целях повышения возможностей по решению задач в новых реалиях, однако в настоящий момент в риторике и действиях высшего военного руководства страны наблюдается недостаток новых идей, хотя попытки преодолеть сложившуюся ситуацию предпринимаются. Об этом, в частности, свидетельствует увеличение бюджета министерства обороны (МО) США на 2018 финансовый год и планы его наращивания на перспективу. Вопросами повышения возможностей ВС активно занимается министр обороны Джеймс Мэттис - даже экспресс-анализ его деятельности показывает, что он одновременно курирует ряд важных направлений, включая разработку новых доктринальных документов и налаживание отношений с компаниями военно-промышленного комплекса (ВПК). Ему удалось создать работоспособную команду, которая не только осознает масштаб проблем, но и ведет работу по их решению. Уже первые шаги этой команды в рамках военного строительства свидетельствуют о том, что военно-политический истеблишмент не намерен сидеть сложа руки и прилагает усилия по сохранению своих доминирующих позиций в мире. В свете продолжающихся боевых действий в Сирии, роста напряженности вокруг Ирана и КНДР для российского военного руководства важное значение приобретает изучение и анализ вырабатываемых направлений военного строительства в США и особенно результатов их реализации на практике, поскольку это напрямую затрагивает национальные интересы России и ее безопасность, позволяет своевременно подготовить адекватный ответ и сохранить паритет в боевых возможностях. С победой Д. Трампа на президентских выборах в США роль военных в администрации Белого дома существенно возросла (Дж. Келли, Дж. Мэттис, Г. МакМастер и др.), поэтому увеличение бюджета МО США на 2018 финансовый год (первого, принятого при новом президенте) в целях решения проблем ВС можно назвать ожидаемым. Как показывают расчеты, рост общего бюджета МО, который наряду со "Стратегией национальной безопасности" и "Национальной военной стратегией" является одним из основополагающих документов военного строительства в США, по сравнению с прошлым финансовым годом вырос на 10% (до 651,85 млрд долларов), при этом базовый бюджет увеличился на 12,2% (до 578,5 млрд долларов), а бюджет на проведение военных операций за рубежом незначительно снизился (на 2,8%). Анализ структуры базового бюджета МО на 2018 финансовый год показывает снижение доли расходов по статье "Личный состав" и увеличение по статьям "Операционная деятельность", "Закупки" и "Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы" (НИОКР). В бюджете на проведение военных операций за рубежом возросли расходы на личный состав, закупки, НИОКР и уменьшилось финансирование непосредственно операций. Последнее с учетом общего сокращения данного бюджета можно рассматривать как признак снижения активности ВС США за рубежом, поскольку на соответствующие цели в 2018 финансовом году предполагается выделить на 6 млрд долларов меньше. Существенное увеличение расходов в рамках бюджета МО США на 2018 финансовый год (по базовому бюджету они достигли исторического максимума) свидетельствует о смещении фокуса в сфере военного строительства. Администрация США за счет наращивания расходов пытается наверстать упущенное и решить проблемы, вызванные недофинансированием при Б. Обаме таких статей, как "Закупки" и НИОКР. Увеличение расходов по ним в годовом выражении составило 24 млрд и 10 млрд долларов соответственно. Однако, принимая во внимание ряд крупных провалов, в частности технические проблемы с F-35, эсминцами "Замволт" и некоторыми другими проектами, а также продолжительные сроки разработки современных образцов техники, вряд ли можно ожидать, что даже при сохранении общей тенденции на увеличение расходов МО США сумеет достичь указанной цели. Что касается финансирования военных операций за рубежом, то, исходя из бюджета на 2018 финансовый год, следует отметить, что обещание Д. Трампа усилить военное присутствие в Афганистане пока не привело к росту соответствующих расходов, хотя в начале октября 2017 года глава Комитета начальников штабов (КНШ) Дж. Данфорд заявил, что отправка дополнительного контингента в 3 тыс. военнослужащих и его обеспечение обойдется еще в 1,1 млрд долларов в год1. Несмотря на рост долгового бремени страны, у администрации не будет каких-либо сложностей с утверждением данных расходов. Конгрессмены, как правило, утверждают все соответствующие статьи подавляющим большинством, что указывает на консенсус среди представителей истеблишмента США касательно приоритетного характера данных расходов, несмотря на вызывающий сомнение эффект. Так, совершенно очевидно, что принятая благодаря активности военных (прежде всего министра обороны Дж. Мэттиса) "новая стратегия" администрации Д. Трампа в Афганистане, которая по сути заключается в отправке еще 3 тыс. военнослужащих, вряд ли приведет к кардинальному изменению ситуации в стране и регионе и позволит эффективно противостоять антиправительственным силам. Выступая в начале октября 2017 года перед Комитетом Сената по делам ВС, министр обороны подчеркнул свою убежденность в том, что уход из данного региона приведет к катастрофическим последствиям для Вашингтона2. Несмотря на имевшие место в экспертно-академических кругах и средствах массовой информации дискуссии о снижении роли страны на ряде внешнеполитических направлений (прежде всего на Ближнем Востоке), как минимум в краткосрочной перспективе можно ожидать, что активность ВС США за рубежом (в том числе и на ближневосточном направлении) сохранится на текущем уровне, т. е. расходы МО США на проведение военных операций за рубежом будут колебаться в диапазоне 70-80 млрд долларов в год. При этом Вашингтон по-прежнему предполагает использовать инструменты, позволяющие свести к минимуму прямое участие в военных действиях (финансирование и поставки оружия воюющим сторонам, например, курдам, использование советников, военспецов и др.), несмотря на очевидный провал такой стратегии. События второй половины 2010-х годов показывают, что к окончанию второго президентского срока Б. Обамы относительно пассивный подход к военному строительству претерпел серьезную трансформацию, сменившись ростом активности. В свете уроков кампаний в Афганистане и Ираке в США актуализировался процесс переосмысления роли ВС как инструмента внешней политики, а также перспектив и направлений военного строительства. Незначительное (1,7%) снижение общего бюджета МО началось еще при Дж. Буше-младшем. Б. Обама предпринял попытку более кардинально сократить общие расходы, что в целом ему удалось: с 625,9 млрд долларов в 2009 финансовом году они уменьшились до 590,7 млрд долларов в 2017 (на 5,1%). Это произошло из-за свертывания активности ВС США за рубежом - соответствующие расходы за время нахождения Б. Обамы в Белом доме снизились на 38,7%: со 123,2 млрд до 75,5 млрд долларов. В то же время размер базового бюджета МО вырос достаточно незначительно - всего на 3% (с 500 млрд до 515 млрд долларов). С одной стороны, в принятых при Б. Обаме стратегиях национальной безопасности 2010 и 2015 годов как основных военно-политических документах США повторялись положения о ведущей роли ВС. Однако с другой - изменение международной обстановки привело к тому, что в военно-политических и экспертно-академических кругах активизировалась дискуссия касательно будущего ВС США, а события на Украине, вокруг КНДР и в Сирии сделали данную проблематику еще более актуальной, тем более в свете успехов Вооруженных Сил России. Еще в начале первого президентского срока Б. Обамы в ряде публикаций высокопоставленные чиновники указывали на необходимость кардинального реформирования ВС. Так, в статье в "Форин афферс", которую можно назвать программной, Р. Гейтс, занимавший пост главы министра обороны США в 2006-2011 годах, указывал на важность разработки сбалансированной стратегии для подготовки ВС США к новой эпохе, характеризуемой, по его словам, более активным ведением неконвенциональных военных действий3. Он отмечал, что довольно трудно бороться против стереотипов мышления сформировавшейся бюрократии ВПК и Конгресса, который охотно поддерживал "программы конвенциональной модернизации". Тем не менее, как показала практика, существовавшую парадигму преодолеть не удалось. Бюджет МО на 2018 финансовый год показывает, что она продолжает оставаться одним из важных факторов военного строительства США. 6 апреля 2009 года Р. Гейтс заявил о намерении отменить ряд крупных оборонных программ, сменить приоритеты финансирования и сократить бюджет МО. За данные инициативы он подвергся жесткой критике со стороны Конгресса и лобби ВПК. Анализ показателей бюджета МО США свидетельствует, что предложения Р. Гейтса не были реализованы. Так, в 2008-2012 финансовых годах базовый военный бюджет США (без расходов на проведение военных операций за рубежом) вырос на 13,3% в номинальном и на 5,3% в реальном выражении. Только в 2012 финансовом году впервые отмечалось его снижение в реальном выражении на 0,9% по сравнению с предшествующим отчетным периодом. С учетом расходов на проведение операций в Ираке и Афганистане общее сокращение бюджета МО США в указанный период составило всего лишь порядка 11,5 млрд долларов (почти 1,8% в номинальном выражении). Однако к концу второго президентского срока Б. Обамы данные тенденции усилились. Так, в бюджете МО США на 2017 финансовый год общие расходы предусматривались на уровне в 590,7 млрд долларов, что на 34,8 млрд долларов (5,5%) меньше, чем в 2012 финансовом году. Данное снижение произошло за счет бюджета на проведение военных операций за рубежом, а базовый бюджет МО за указанный период увеличился почти на 2,7% в номинальном выражении. При этом снизились расходы на НИОКР и в меньшей степени - на закупки вооружения и военной техники (ВВТ). Первые в реальном выражении в 2008-2012 финансовых годах упали почти на 13%, а вторые остались на прежнем уровне. К окончанию второго срока нахождения Б. Обамы в Белом доме эти негативные тенденции не удалось полностью преодолеть несмотря на то, что еще в конце 2014 года было заявлено о "Третьей стратегии Пентагона по удержанию превосходства в военной сфере", в которой провозглашается ставка именно на НИОКР. И хотя администрация Д. Трампа пытается преодолеть сложившиеся тенденции путем наращивания средств на НИОКР, тем не менее по многим важным программам ожидаются задержки, что связано с введением в действие закона, временно приостанавливающего финансирование новых проектов. Выделение денежных средств на них придется утверждать заново4. В МО США считают, что срок поставки первых единиц продукции может быть сдвинут на три-шесть месяцев, однако, учитывая возможные проблемы с комплектующими, подрядчиками и др., задержки могут превысить год. Несмотря на назревшую необходимость реформирования ВС США, инициативы Р. Гейтса либо не нашли своего воплощения на практике, либо были реализованы в усеченном виде. Его предложения даже не были отражены в опубликованной в феврале 2011 года "Национальной военной стратегии" - основном документе, в котором определяются общие принципы и направления военного строительства в США. Глава КНШ в то время М. Маллен лишь повторял тезисы, что у ВС должен быть достаточный военный потенциал для защиты страны и союзников и продвижения в глобальном масштабе мира, безопасности и процветания, не утруждая себя какой-либо конкретикой. Как показывает анализ содержания данной стратегии, она носила общий и декларативный характер, представленные в ней утверждения уже на тот момент не полностью соответствовали действительности, а сделанные предположения и прогнозы исходили, как правило, из экстраполяции имевших место тенденций. Основными целями военного строительства и развития ВС провозглашались сдерживание и отражение агрессии со стороны государств-противников; борьба против насильственного экстремизма; укрепление международной и региональной безопасности/глобальной сети союзов и альянсов; формирование ВС будущего. Как свидетельствует внешнеполитическая практика США, эти цели следует расшифровывать "с точностью до наоборот". Так, в свете роста нестабильности в странах арабского мира Вашингтон стал наращивать различные виды поддержки экстремистских группировок, вошел в число инициаторов агрессии против Ливии, способствуя тем самым дестабилизации международной и региональной безопасности. Это привело к ослаблению американской системы альянсов и союзов. Что касается формирования ВС будущего, то ряд соответствующих перспективных программ (FCS) был ликвидирован, а новой целостной и содержательной концепции развития ВС представлено не было. Подводя предварительные итоги рассмотрения данного документа, можно утверждать, что в нем не только не отражены особенности сложившейся военно-стратегической обстановки, но и не сформулировано видение перспективы. Несмотря на существенное изменение геополитической и военно-политической обстановки к 2018 году, каких-либо новых доктринальных установок предложено не было. Тем не менее в качестве промежуточного результата деятельности Р. Гейтса можно отметить создание благоприятных условий для перехода ко второму этапу реформирования ВС, реализация которого началась после его отставки. Речь идет прежде всего о выводе войск США из Ирака (как предполагалось на тот момент, окончательном), что позволило снизить расходы на проведение военных операций за рубежом и как следствие бюджет МО в целом. Начало данного этапа отмечено заявлением Б. Обамы в начале января 2012 года о планах по трансформации Сухопутных войск (СВ) в более гибкие силы (по сути, речь шла о сокращении их численности и расходов), а также о выводе войск из Европы. При этом освободившиеся ресурсы предполагалось направить на расширение военно-политического присутствия США в Азии5. Новая администрация частично реализует данный курс, продолжая сокращать численность СВ. Очевидно, эта тенденция сохранится и в долгосрочной перспективе. Кроме того, Б. Обама обращал внимание на совершенствование структуры бригад с целью повышения их возможностей по реагированию. Изначально, согласно руководящим документам конца 2000-х годов, развертывание первой из 15 бригад быстрого реагирования предполагалось завершить к 2014 финансовому году, однако это произошло только в 2016 году (2-я бригада 1-й бронетанковой дивизии). Тогда же в целях заполнения концептуального вакуума МО США представило доктринальный документ "Удерживая глобальное лидерство. Приоритеты военного строительства в XXI веке", который рассматривался как дополнение к "Стратегии национальной безопасности". В нем подчеркивалось, что США находятся в состоянии перехода и что президент ответственно подойдет к преодолению стоящих перед ВС страны вызовов. Однако заявленный переход не состоялся и вряд ли состоится, поскольку политика администрации Д. Трампа является противоположной. Данный документ имел преимущественно описательный характер, а цели США в разных регионах планеты характеризовались общими выражениями в стиле: Вашингтон "будет усиливать свой потенциал, действуя вместе с партнерами внутри страны и за рубежом". И хотя никаких конкретных рекомендаций и предложений сделано не было, в документе выдвинут призыв к формированию видения того, какими будут ВС США в 2020 году. По состоянию на начало 2018 года каких-либо существенных успехов на данном направлении не наблюдается, а уровень реализации "Третьей стратегии Пентагона по удержанию превосходства в военной сфере" оставляет желать лучшего. В сентябре 2012 года МО США представило документ под названием "Основополагающая концепция межвидовых операций: единые силы - 2020". В нем в общем виде было отражено видение того, как будут действовать ВС будущего, и обращалось внимание на восемь элементов "глобально интегрированных операций". В ходе реализации концепции предусматривалось достичь следующих предварительных результатов: акцент в военном образовании на совместном выполнении задач воинскими формированиями различных видов ВС; создание мобильных технологий командования и управления; повышение способности действовать в условиях ухудшающейся обстановки; наращивание потенциала ведения боевых действий в киберпространстве и др. Анализ содержания данного документа показывает, что его вряд ли можно назвать прорывным и обладающим концептуальной глубиной. Между тем дискуссия относительно развития ВС США продолжалась. Так, тезисы Р. Гейтса поддержал Р. Одиерно - начальник штаба СВ США в 2011-2015 годах, который признавал, что для СВ США наступил период трансформации и что следующие 10 лет будут важными для их развития. Он выделил три основных вызова: снижение бюджетных расходов, рост глобального влияния Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) и формирование стратегической обстановки в целях предупреждения опасных региональных конфликтов6. Данную позицию разделял и бывший глава КНШ М. Маллен, а также другие представители военной элиты страны7, однако каких-либо значимых реальных шагов в этом направлении сделано не было. Кроме того, Р. Одиерно указывал на важность углубления связей с партнерами и демонстрации приверженности США обеспечению глобальной безопасности. Рассматривая содержание более поздних выступлений Р. Одиерно, следует обратить внимание на изменение его позиции по перспективам развития СВ. В частности, он сделал вывод о том, что снижение бюджетных расходов влечет за собой сокращение численности ВС США (прежде всего СВ), что, по его мнению, является необходимым8. В связи с этим он указывал на важность сил резерва. Последующая риторика Р. Одиерно в целом указывает на последовательность его позиции, поскольку он прекрасно осознавал, что имеющие место тенденции являются объективными и неизбежными. Тем не менее в августе 2015 года, уже после отставки Р. Одиерно, издание "Уолл стрит джорнал" опубликовало статью, в которой он выступал против сокращения в настоящий момент численности СВ и критиковал это решение политического руководства страны. Л. Панетта, преемник Р. Гейтса, предпочел сосредоточиться на недопустимости сокращений ВС и бюджета МО, утверждая, что это может негативно сказаться на уровне боевой готовности. Фактически это означало шаг назад в признании проблем и игнорирование негативных тенденций, которые, как показала практика, только усилились за последнее десятилетие. До своего возвращения на государственную службу (на пост главы ЦРУ) в 2009 году Л. Панетта неоднократно озвучивал довольно трезвую оценку проблем ВС США (например, в Ираке), однако после назначения не предпринял каких-либо серьезных шагов по исправлению ситуации и решению проблем, о которых говорил ранее. Чаку Хейгелу досталось непростое наследство, поскольку в начале марта 2013 года вступило в силу автоматическое сокращение расходов МО. Понимая необходимость решения проблемы военного перенапряжения, Б. Обама рассчитывал, что авторитет Ч. Хейгела позволит убедить Конгресс сократить военные расходы и существенно уменьшить уровень военно-политического присутствия США на Большом Ближнем Востоке. Однако сделать этого не удалось - геополитическая обстановка менялась слишком быстро. Это поставило крест на втором этапе реформы ВС США. В 2014 году США вновь ввели войска в Ирак и сохраняли военное присутствие в Афганистане. Кроме того, произошло резкое обострение сирийского конфликта, который с началом оказания Россией военной помощи законному правительству Сирии в конце сентября 2015 года вышел на глобальный уровень и стал ярким подтверждением распада существующей модели международных отношений. В ответ на давление со стороны Запада Москва и Пекин усилили военно-политическую активность. Новые обстоятельства потребовали смены министра обороны США - и на этот пост был назначен более воинственно настроенный Э. Картер, перед которым была поставлена задача развертывания эффективных действий по нейтрализации назревших угроз. Очевидно, что у США к тому моменту уже не было возможностей реагирования по всему спектру угроз (о чем открыто говорилось в доктринальных документах различного уровня), что обусловило их ранжирование с точки зрения приоритета. Это провозглашалось в "Стратегии национальной безопасности" 2015 года. Конфликт в Сирии и усиливающаяся угроза со стороны глобального терроризма не нашли должного отражения в данном документе, а акцент был сделан на борьбе с Россией. Таким образом, реальные проблемы и приоритеты были подменены конъюнктурными политическими соображениями. В угоду сиюминутной политической целесообразности Москва была "назначена" в качестве главной угрозы вне зависимости от наличия реальных оснований. Это демонстрирует отсутствие достаточного уровня стратегического видения у политической элиты США, которая отказывается признавать масштаб глобальных изменений. Она в силу как субъективных, так и объективных причин предпочитает старые шаблоны, хотя высказывания ряда высокопоставленных представителей военного руководства США свидетельствуют об их трезвой оценке текущей геополитической обстановки и необходимости реформ в сфере военного строительства. Обозначение Москвы в качестве главного врага можно объяснить тем, что данный шаг дает больше оснований для одобрения со стороны Конгресса инициативы наращивания военных расходов, т. е. речь могла идти о том, чтобы "залить" кризис ВС США деньгами. Кроме того, Россия является "привычной" угрозой (в отличие от исламского терроризма), которая понятна Западу, и к тому же - универсальный повод для оправдания своих действий и подходящий объект для обвинений в чем-либо. Наиболее яркие примеры данного подхода - обвинения Москвы в уничтожении малазийского "Боинга" в небе Украины (июль 2014) и гуманитарного конвоя в Сирии (сентябрь 2016). Кроме того, фактор внешнего врага работает на консолидацию политических позиций традиционного истеблишмента Запада, стремящегося отвлечь внимание общественности от накопившихся дисбалансов и проблем в экономической и политической подсистемах общества: финансовый кризис, рост неравенства, снижение численности среднего класса и др. Это обусловливает усиление антироссийской риторики Запада и становится одним из важнейших оснований для наращивания военных расходов со стороны США и других стран НАТО. Агрессивная риторика Э. Картера в адрес России была поддержана и Марком Миллеем, сменившим Р. Одиерно на посту начальника штаба СВ в 2015 года. В октябре 2016 года он заявил о возможности войны против России и Китая. Учитывая, что его заявление сделано на фоне завершающей фазы предвыборной кампании в США, с одной стороны, можно говорить о том, что такие заявления были нацелены прежде всего на внутреннюю аудиторию и на получение дополнительного финансирования от Конгресса. Однако с другой - они могут служить признаком безответственности военного руководства страны, нежелания осознать полностью последствия своих поступков, непонимания сложившейся геополитической обстановки из-за инерции мышления и неготовности перестроить его. Важно подчеркнуть, что данная риторика подкрепляется конкретными действиями. В частности, анализ открытых источников показал, что как минимум в течение всего 2016 года на военной базе Форт Худ (штат Техас) 1-я бронекавалерийская дивизия, считающаяся одним из элитных соединений СВ, в целях повышения боевой готовности постоянно проводила полевые учения с боевыми стрельбами танковых подразделений. Учитывая их специфику и возможности, вряд ли это можно назвать подготовкой к миссии в Ираке и Афганистане. Более того, в декабре 2016 - январе 2017 года 3-я бронетанковая бригада этой дивизии (нового образца) была развернута в западных районах Польши в целях сдерживания "агрессивной России". Одной из основных задач, поставленных как перед данной бригадой, так и перед дивизией в целом, является сверхбыстрое развертывание с получением соответствующего приказа. В новых геополитических условиях уже никто из представителей военного руководства страны не вспоминал о сокращении бюджета МО и необходимости реформирования ВС. Более того, инициативы Б. Обамы на этом направлении стали все больше восприниматься в негативном ключе. Одна из причин такой критики - лоббистские интересы компаний ВПК. Анализ их финансово-хозяйственной и операционной деятельности показывает, что из-за снижения военных расходов они испытывали кризисные явления, особенно мелкие и средние подрядчики. Происходившее в тот момент снижение бюджета МО США в целом и расходов на закупки ВВТ и НИОКР поставило перед фирмами вопрос о дальнейших перспективах развития и поисках новых источников выручки и прибыли. Важным негативным фактором является то, что в текущих условиях существенный рост бюджета МО США не представляется возможным, поскольку станет фактором усиления бюджетных трудностей США и приведет к росту госдолга. То есть указанные в основных доктринальных документах задачи станут трудновыполнимыми. Тем не менее администрация Д. Трампа все же пошла на увеличение бюджета, фактически нивелировав весь финансовый эффект сокращений, достигнутых при Б. Обаме. Анализ содержания "Стратегии национальной безопасности" и "Национальной военной стратегии" показал, что имевшие место в конце 2000-х - первой половине 2010-х годов дискуссии среди военного истеблишмента и экспертного сообщества США не привели к формированию какого-либо устойчивого долгосрочного видения развития ВС, хотя попытки публикации соответствующих документов имели место. Между тем сложившаяся международная обстановка требовала реакции, и такой реакцией, по замыслу военно-политического руководства США, должна была стать "Третья стратегия Пентагона по удержанию превосходства в военной сфере". Она не была пересмотрена Э. Картером, что подтверждает преемственность военно-политического курса США. И нынешнее руководство МО возлагает на нее определенные надежды. Данная стратегия, объявленная Ч. Хейгелом в конце 2014 года, подразумевала формулирование ассиметричного ответа на ухудшение положения ВС США и геополитической обстановки, связанное прежде всего с ростом влияния России и Китая. В ее рамках особое внимание уделялось использованию передовых технологий для сдерживания противника. Ключевым компонентом стратегии выступает "Военная инновационная инициатива", цель которой - сохранение военного доминирования США в XXI веке. Учитывая бюджетные ограничения, Ч. Хейгел признавал, что она концентрирует внимание на ограниченном числе важных технологических направлений. Реализация этой инициативы предусматривала создание новой долгосрочной программы планирования НИОКР с сосредоточением усилий на наиболее передовых технологиях: роботах, автономных системах, миниатюризации, обработке и использовании больших объемов данных, новых производственных технологиях, включая трехмерную печать. Ч. Хейгел также предупреждал, что дефицит бюджета МО в период действия "Перспективного плана финансирования ВС на 2016-2020 финансовые годы" может превысить 70 млрд долларов. С одной стороны, военно-политический истеблишмент США предпринимает определенные шаги для реализации вышеуказанной стратегии, например, в президентском проекте бюджета МО США на 2017 финансовый год предусматривалось выделение 2,5 млрд долларов на НИОКР в интересах военно-воздушных сил (ВВС). Однако с другой - даже существенное наращивание финансирования не приведет к быстрому результату в силу специфики проведения НИОКР. Есть риск, что к моменту, когда соответствующие разработки будут выведены в серийное производство, они утратят свою актуальность как в связи с резким изменением геополитической обстановки в мире, так и по причине существенного технологического прогресса в России и Китае. Хотя в США с помощью такой стратегии пытаются наверстать отставание в сфере НИОКР, вызванное недофинансированием предыдущих лет, она уже приводит к искажениям в рамках соответствующего раздела бюджета МО. В частности, наблюдается существенное сокращение по ряду программ НИОКР, которые американские законодатели сочли менее приоритетными. Очевидно, что данные диспропорции будут только нарастать, что в конечном итоге приведет к снижению эффективности заявленной стратегии и, как следствие, к возможному отказу от нее в связи с тем, что поставленные цели достигнуты не были. Еще одним документом в сфере военного строительства является новая версия "Национальной военной стратегии", представленная в июне 2015 года главой КНШ М. Малленом. В ней подчеркивается непредсказуемость глобальной стратегической обстановки и рост хаоса в мире. Впервые официально признается, что сравнительные военные преимущества США начали исчезать и что сейчас ВС страны одновременно сталкиваются с разнотипными вызовами как со стороны государств (России и Китая), так и со стороны негосударственных акторов. Далее М. Маллен обращал внимание на необходимость быстро адаптироваться к новым угрозам и повторял тезис о том, что ВС страны должны по-прежнему действовать в глобальном масштабе. В отличие от предшествующей версии документа теперь основной задачей ВС США провозглашается противостояние "ревизионистским" государствам, которые нарушают международные нормы, т. е. России, а также экстремистским организациям. Между тем ситуация в Сирии показала, что декларируемое явно не соответствует реальности. Например, Вашингтон и Саудовская Аравия продолжают оказывать поддержку запрещенной в России террористической организации "Джебхат Фатах аш-Шам" (ранее - "Джебхат ан-Нусра"). Более того, динамика боевых действий в Сирии в сентябре-декабре 2017 года позволяет предположить, что США оказывают как минимум косвенную поддержку запрещенной в России террористической организации "Исламское государство". В рамках общей характеристики стратегической обстановки военное руководство США указывало не только на вызовы со стороны глобализации, распространения технологий и демографического "взрыва", прежде всего в Африке и на Ближнем Востоке, но и на вызовы со стороны Ирана, КНДР, Китая, террористических группировок. Подчеркивалось, что ВС США не могут позволить себе роскошь концентрировать усилия только на одной проблеме за счет игнорирования других, поскольку это увеличит риски не только для самих США, но и подорвет международный порядок. Новым в документе было и то, что обращалось внимание на растущую вероятность участия США в крупной межгосударственной войне. Главными целями военного строительства и развития ВС в новой версии "Национальной военной стратегии" провозглашались сдерживание, отражение государства-противника и нанесение ему поражения; дезорганизация, ослабление и нанесение поражения экстремистской организации; укрепление глобальной сети союзников и партнеров. И хотя в документе (как и в предыдущих версиях) не прописаны подробные механизмы реализации заявленных целей, в нем определялись основные направления работы. Указывалось, что США будут расширять партнерство, поддерживать глобальное военно-политическое присутствие, которое, по их мнению, имеет стабилизирующий характер, проводить учения и иные мероприятия, связанные с обеспечением сотрудничества в сфере безопасности, что подразумевает увеличение военных расходов прежде всего на проведение военных операций за рубежом. Подчеркивалось, что присутствие ВС США в стратегических точках по всему миру поддерживает международный порядок, и Соединенные Штаты будут наращивать его масштаб в АТР. Однако, учитывая текущую реальность международных отношений, эти тезисы вызывают сомнения. Так, заявления об укреплении альянсов с Австралией, Японией, Южной Кореей, Филиппинами, Таиландом и другими странами АТР так и остались на бумаге. Партнеры и союзники, сохраняя проамериканскую риторику, в реальности предпочли дистанцироваться от Вашингтона, прежде всего, от тех его инициатив, которые подрывали отношения с Китаем. То же самое можно сказать и о Ближнем Востоке, в частности об отношениях с Саудовской Аравией, которые сохраняют тенденцию к ухудшению, а недавний визит саудовского короля в Москву еще раз продемонстрировал возросшую роль России. Правда, реальные итоги данного визита следует оценивать трезво - саудиты не будут совершать резкий внешнеполитический разворот в сторону Кремля. Последующая внешнеполитическая практика показала, что американское руководство по ряду причин предпочло сосредоточиться на реализации первой цели, выбрав в качестве "мишени" Россию. Не последнюю роль сыграло и восприятие в Вашингтоне того, что Москва является слабым игроком. Несмотря на констатацию роста напряженности в Южно-Китайском море, антикитайская риторика в документе практически отсутствует (Китай в документе упоминается всего 5 раз). В целом анализ "Национальной военной стратегии" 2015 года свидетельствует о ее принципиальном отличии от прежних версий. Прежде всего она имеет более конкретный и менее декларативный характер, хотя надо признать, что на конец 2017 - начало 2018 года многие инициативы, например наращивание сотрудничества со странами Азии на антикитайской основе, реализованы не были и вряд ли этого следует ожидать. В нем эксплицитно выражена готовность к более активным действиям, прежде всего против России, которая преподносится как дестабилизирующий фактор в мировой политике. Более того, документ претендует на концептуальность за счет очерчивания в общем виде контуров ВС США будущего. Следует отметить, что стоящие перед перспективными ВС США задачи более подробно изложены в "Основополагающей концепции межвидовых операций: единые силы-2020". И хотя она была опубликована еще в сентябре 2012 года, внешнеполитические события после февраля 2014 года актуализировали ее, однако данный документ по состоянию на конец 2017 года остается не пересмотренным. Маловероятно, что выдвигаемые США претензии на осуществление проекции силы в глобальном масштабе будут реализованы на практике, что связано не только с ростом влияния России и Китая, но и с таким внутренним фактором, как бюджетные ограничения. Тенденция роста расходов МО США в случае ее закрепления вряд ли поспособствует исправлению ситуации. Последнее косвенно признается в рамках "Национальной военной стратегии" 2015 года, но альтернативный сценарий не рассматривается. Приход к власти Д. Трампа и политика его администрации в военной сфере, в частности существенное увеличение бюджета МО США, позволяет говорить о развороте курса, который, по сути, был подготовлен неудавшимися попытками администрации Б. Обамы провести реформу ВС и инициирован новым военным руководством. Большую роль в этом сыграл лично Дж. Мэттис, который назначил в ведомство свою команду. И хотя по состоянию на конец 2017 года значимых результатов представлено не было, за исключением существенного наращивания базового бюджета МО США, анализ открытых источников показал, что в настоящее время ведется серьезная работа прежде всего на доктринальном уровне, поскольку планируется обновление целого ряда важных документов. Министр обороны США лично курирует разработку новой версии "Национальной военной стратегии", публикация которой запланирована на начало 2018 года. Она предусматривает увеличение расходов МО на 3-7% ежегодно в течение пяти лет. С одной стороны, это позволяет сделать предварительный вывод о том, что военное руководство страны делает ставку на решение проблем ВС путем увеличения бюджета МО, но с другой - более детальный анализ открытых источников указывает на серьезную работу и на других направлениях. Так, в бюджете на 2018 финансовый год существенно увеличено финансирование НИОКР и закупок ВВТ, одновременно продолжилось постепенное сокращение численности ВС, прежде всего за счет СВ. В конце сентября 2017 года специальная рабочая группа представила рекомендации относительно реформирования системы закупок в МО в целях повышения эффективности ее функционирования, а сам Дж. Мэттис активно налаживает связи с руководителями предприятий ВПК США. Речь может идти о новой волне консолидации сектора и поглощении мелких и средних компаний. Что касается председателя КНШ Дж. Данфорда, который сменил М. Демпси еще в 2015 году, то обозреватели отмечали, что перед ним стоит задача "прокладывания нового курса" и "обеспечения стратегического видения" для ВС9. Как показал мониторинг информационного поля, его публичные комментарии в целом идут в русле высказываний военно-политического руководства страны, при этом он осознает те трудности, с которыми сегодня сталкиваются ВС. Еще в 2015 году, следуя общей тенденции в американской внутренней политике, Дж. Данфорд называл Россию "самой серьезной угрозой" для США, однако уже через два года скорректировал свою точку зрения. Так, выступая в июле 2017 года, он заявил, что Россия более не является единственной крупной угрозой для национальной безопасности страны. Еще до своего назначения на пост главы КНШ он открыто выражал беспокойство относительно перспектив развития ВС, но в то же время на заседании комитета по делам ВС палаты представителей Конгресса выступил против реформирования закона Голдуотера-Николса 1986 года. Таким образом, несмотря на резкое изменение военно-политической обстановки в мире в 2015-2017 годах, принципиально новых доктринальных документов по военному строительству в США опубликовано не было, а сама дискуссия о реформировании ВС фактически сошла на нет. Данная проблематика стала более или менее актуализироваться к концу 2017 года, когда Д. Трампу отчасти удалось отбить атаки политических противников, обвинявших его в том, что он выиграл выборы благодаря поддержке Кремля, и когда были получены первые существенные результаты - новый бюджет МО. В период правления Б. Обамы попытки прорывов на теоретикоконцептуальном уровне не были трансформированы в какие-либо существенные практические шаги, хотя очень многие влиятельные представители военно-политического истеблишмента (Р. Гейтс, Ч. Хейгел, Д. Петреус и др.) открыто говорили о необходимости реформирования ВС США10. Их позиции не всегда совпадали по ряду вопросов и по способам их решения, но они признавали масштаб стоящих перед ВС вызовов, а также сформировавшийся доктринальный и содержательный вакуум и неспособность его заполнить. Смена руководства МО США призвана решить данные проблемы. В первую очередь речь идет о создании необходимой ресурсной базы в виде нового бюджета МО, которая наряду с комплексом реализуемых мер создаст предпосылки для изменения ситуации. Несмотря на увеличение расходов, оптимизация ВС продолжится на разных уровнях, связанных с личным составом (сокращение, ужесточение требований к получению нового звания, получению надбавок и др.), операционной деятельностью, закупками (реформирование соответствующей системы, отказ от ряда программ для СВ, например, "Боевая машина будущего"), НИОКР. Сложившуюся к окончанию второго президентского срока Б. Обамы ситуацию можно объяснить не только тем, что "сформировалось целое поколение американских политиков, воспитанных на идеях абсолютного силового превосходства Америки и возможности достижения ее стратегической неуязвимости"11 (речь идет о деградации американской военной и политической элиты), но и ощущением того, что сам факт официального признания наступивших в мире изменений, которые ухудшили глобально-стратегические позиции Вашингтона, будет означать их еще большее ослабление, из чего следует вполне понятное нежелание признавать это. Однако по крайней мере военным руководством предпринимается попытка переосмыслить новые реалии и определить основные направления развития ВС США на период до 2020 года и дальнейшую перспективу. При этом следует обратить внимание на ряд внутренних и внешних факторов. К первым можно отнести сохранение тенденции к росту национального долга США, ко вторым - сохранение негативных явлений в мировой экономике, продолжение распада существующей системы международных отношений, в рамках которого происходит усиление влияния России, Китая и других игроков. Вашингтон пытается нейтрализовать такое усиление за счет наращивания нестабильности в различных регионах мира, однако это еще больше раскачивает систему. Что касается содержания новых доктринальных документов, то оно не окажет какого-либо влияния на процессы и тенденции, указывающие на дальнейшее снижение военно-политического влияния США в мире и их военного потенциала. И хотя в этих документах, вероятно, сохранится риторика о глобальном доминировании, реальные усилия нынешнего военного руководства страны будут, скорее всего, направлены на адаптацию возможностей ВС к новым реалиям (а по сути, на их сокращение). К мерам такой адаптации могут, в частности, относиться дальнейшее сокращение численности ВС (главным образом СВ), снижение количества военных баз, оптимизация структуры ВС, реформирование различных систем (закупок, проведения НИОКР и др.), продление сроков службы систем ВВТ и др. Однако, принимая во внимание новую геополитическую реальность, любые предпринимаемые шаги будут носить паллиативный характер. Вне зависимости от положений новых доктринальных документов следует отметить, что в силу исторически сложившихся причин, а так-же исходя из результатов проведенного анализа прогнозных документов по бюджету МО США, в рамках военного строительства приоритет будет по-прежнему уделяться ВВС США и силам специальных операций (ССО). Поэтому в перспективе существенные сокращения по различным статьям бюджета ВВС и ССО представляются маловероятными. Напротив, расходы по данным видам ВС будут иметь тенденцию к росту, поскольку для Вашингтона актуальной является проблема создания таких инструментов, которые адекватны перспективным вызовам и предполагаемым ТВД. 1 Afghanistan buildup to cost $1.1b // Inside the Pentagon. 5.10.2017. Vol. 33, No. 40. 2 Mattis Дж. New ‘conditions-based’ strategy could help break stalemate // Inside the Pentagon. 5.10.2017. Vol. 33, No. 40. 3 Gates R. A balanced strategy: reprogramming the Pentagon for a new age // Foreign Affairs. Vol. 88, Issue 1. P. 28-40. 5 Dyer J. US to focus on China and Iran // Financial Times. 6.01.2012. P. 4. 6 Odierno R. The U.S. Army in a Time of Transition: Building a Flexible Force // Foreign Affairs. 2012. Vol. 91. Issue 3. P. 7-11. 7 The end of hegemony // Financial Times. 6.09.2011. P. 11. 8 Odierno R. The U.S. Army in a Time of Transition: Building a Flexible Force. 9 Priorities for DoD’s New Team // Defense News. 18.05.2015. P. 36. 10 O’Hanlon M., Petraeus D. America’s Awesome Military: And How to Make It Even Better // Foreign Affairs. 2016. Vol. 95. Issue 5. P. 10-17. 11 Фененко А.В. Современные военно-политические концепции США // Международные процессы. 2009. Т. 7. № 1. С. 66-83. Военная Мысль №2 2018 С. 68-81 Смотрите также | |
|
| |
| Просмотров: 10437 | | |
| Всего комментариев: 0 | |