США: Концепция "Контроля над эскалацией ядерной войны" ч2
Семейко Л. С., д.и.н., ведущий научный сотрудник 4. «Контроль» в новой геополитической ситуацииВ современных условиях концепция «контроля» получает принципиально другое содержание. На первый план выходит стремление не допустить всеобщей ядерной войны в результате как случайного ее возникновения между США и Россией (в меньшей степени между США и Китаем), так и перерастания возможного ограниченного ядерного конфликта между США и ядерными «странами – изгоями» или нанесения ядерных ударов по гнездам террористов. Если указанное стремление осуществляется через комплекс мер по укреплению стратегической стабильности, реализуемых в мирное время, то рассматриваемый «контроль» – через оперативно принимаемые решения по недопущению расширения масштабов уже начавшейся войны. В теоретическом плане проблема «контроля» в перспективе останется актуальной, если в ходе ядерной войны стороны будут обладать не только способностью, но и готовностью вести контролируемый обмен ядерными ударами. В этом случае становится возможным так или иначе регулировать (контролировать) их масштабы, последовательность и сам характер тактических и стратегических ударов. Но это относится только к ситуациям ядерной войны между мощными ядерными державами. Способы «контроля». Можно видимо, полагать, что существовавшие в годы холодной войны различные способы «контроля» в действиях США, прежде всего в рамках «ограниченной стратегической ядерной войны», останутся в силе. Судя по ряду американских оценок, планы ведения ядерной войны против мощных ядерных держав в принципе не изменились даже с учетом создания новых ядерных и высокоточных обычных средств («мини-ньюки», крылатые ракеты и др.). Их применение способно, надо полагать, при определенных условиях усилить возможности «контроля» (учитывая эти соображения, видимо, нет необходимости в повторном рассмотрении разработанных ранее в США способов «контроля»). Для характеристики современных подходов к идеям «контроля над эскалацией ядерной войны» целесообразно привести цитату из одной работы американского эксперта У. Барра, одного из наиболее крупных исследователей рассматриваемой проблемы: «С окончанием холодной войны опасность катастрофического обмена ядерными ударами уменьшилась, но тревожные оценки китайской ядерной угрозы и попытки создать и развернуть ядерные «подрывники бункеров» (bunker-busters) свидетельствуют о том, что военно-политическое руководство все еще считает ядерные угрозы и концепции ограниченной ядерной войны политически важными. Однако неясно, в какой мере эти концепции теперь поддерживаются»[27]. Эксперты Совета по природным ресурсам и обороне (Natural Resources Defense Council) также считают, что «американские планы ядерной войны вряд ли изменились». Но и они не уверены в обоснованности возможных мер «контроля»: по-прежнему «последствия применения ядерного оружия сложно подсчитать. Они непредсказуемы и, в конечном счете, неконтролируемы». Соотношение между ядерной мощью США и ожидаемыми потерями противника (а, следовательно, и потерями США) остается парадоксально не адекватным, даже по мнению военных. Так, бывший глава Стратегического командования генерал Дж. Бутлер считает, что если ориентироваться на нанесение ядерных ударов по городам России, потребуется лишь 3 процента ядерной мощи СЯС США, чтобы уничтожить 50 млн. человек. Но, заявляет генерал, «президенты, обладающие правом выбирать любой вариант нанесения ядерных ударов, имеют лишь приблизительное представления о последствиях их решений»[28]. Это, конечно же, вносит неопределенность в характер «контроля», тем более в кардинально изменившейся геополитической обстановке. Сокращение количества поражаемых объектов в принципе облегчает «контроль»: в 1985 г. их было 16000, а в 2000 г. – около 2500 (из них в России около 2000, в Китае 300-400, в Северной Корее и других регионах 100-200)[29]. В начале этого столетия по плану SIOP президент имел возможность избрать четыре варианта нанесения контрсиловых ядерных ударов: «ограниченный», «региональный», «прямого планироваиия» и «адаптивного планирования» (на случай непредвиденных обстоятельств). «Ограниченный» вариант предусматривал использование от двух до 120 ядерных боезарядов[30]. Представляется, что если исходить из характера оцениваемых в Вашингтоне потенциальных угроз национальной безопасности США, способы «контроля» не могут быть одинаковыми в возможных сценариях начавшейся ядерной войны. Одно дело – ядерная война между США и Россией (США и Китаем) – мощными ядерными державами, которые способны избирать различные формы ядерного обмена, а, следовательно, пусть и теоретически, так или иначе контролировать масштабы и способы нанесения ядерных ударов. Ныне вероятность ядерного столкновения между указанными державами весьма мала, но вероятность «контроля» по ранее разработанным в США способам достаточно велика. Страх перед катастрофическими последствиями неограниченной ядерной войны в США отнюдь не уменьшился за истекшие десятилетия. Более того, после огромных потерь 11 сентября, которые США пережили на собственной территории, этот страх даже возрос. Совершенно другое дело – «контроль» в случае применения против США или их союзников ядерного оружия «странами-изгоями» или террористами, как и в случае превентивного применения ядерного оружия Соединенными Штатами против них. Думается, что проблема «контроля» здесь достаточно спорна. Насколько она остается актуальной в чисто военном плане в силу того, что достаточно длительный обмен ядерными ударами между США и «странами-изгоями» в принципе невозможен в силу ряда лимитирующих факторов? В числе последних прежде всего ограниченность ядерных арсеналов «проблемных стран», в результате чего они просто не в состоянии производить ядерный обмен. К тому же опасения за возможность поражения временно резервируемых ракет неизбежно приведут к стремлению побыстрее запустить их (в определенных политических условиях резервирование, видимо, нельзя исключать, например, в целях шантажа мощной ядерной державы, но вряд ли это приведет к ограничению ядерных ударов тех же США). Эти обстоятельства, надо полагать, учтены в Пентагоне, который даже рекомендует называть возможное ядерное столкновение между США и «проблемными странами» не войной, а конфликтом. Стратегическое командование США заявляет, что дело здесь «не в тривиальной семантике», а «в природе большинства конфликтов»: «ядерная война предполагает обмен ядерными ударами между противниками (например, между США и СССР), < … > тогда как после окончания холодной войны ядерный конфликт может включать в себя использование всего лишь одного или нескольких ядерных боеприпасов, причем не обязательно в порядке обмена ядерными ударами»[31]. Другой фактор, лимитирующий «контроль» США в незначительных по масштабам ядерных «конфликтах» – ставка современной американской ядерной стратегии на максимально быстрое и эффективное поражение опасных объектов в «странах-изгоях», обладающих ОМУ или стремящихся к его приобретению. Однако быстрота и эффективность ядерных ударов органически противоречат «неспешному» переходу «контроля» из одной стадии в другую. Все это меняет военные аспекты «контроля». Менее спорным, видимо, можно считать, что проблема «контроля» ныне приобретает не столько военный, сколько более широкий военно-политический характер. Реагирование на применение ядерного оружия новыми противниками, полагают в Вашингтоне, должно осуществляться не только в военном плане: «Если превентивные меры не сработали, США должны действовать ответным образом. Соответствующие меры будут эффективными, если США, действуя совместно с государствами, придерживающимися одинакового подхода, используют все элементы своей национальной мощи <…>, чтобы в проводимых операциях ликвидировать вражеские ядерные возможности или самих их обладателей»[32] Эти аспекты сказались на характере разрабатываемых отправных военно-политических документов. Начиная с 2003 г., Пентагон дважды откладывал публикацию окончательного текста такого документа, как «Доктрина проведения скоординированных ядерных операций» (Doctrine for Joint Nuclear Operations)[33]. Документ, определяющий порядок проведения ядерных операций на стратегическом уровне и на удаленных ТВД, по оценкам представителей Пентагона, «слишком секретен» для того, чтобы его полностью публиковать, например, в Интернете. В 2005 г. был обнародован очередной открытый (и сокращенный) вариант документа (Joint Pub 3-12) (он, кстати, сразу же был осужден в письме 16 законодателей). С точки зрения исследуемой здесь проблемы документ достаточно показателен, чтобы по нему определять потребность в «контроле» в различных современных сценариях ядерной конфронтации. В
доктрине перечислены бывшие и в первом варианте ее текста восемь случаев, в
которых военное командование на ТВД может запрашивать разрешение на применение
ядерного оружия: Предусматривается, что инициатива в «контроле над ядерной эскалацией» должна принадлежать США – не противнику и даже не союзникам. Главное – упредить противника в нанесении ядерных ударов. Ставка на нанесение превентивных ядерных ударов закреплена в рассматриваемой доктрине. Весьма характерны, с точки зрения «контроля», и другие положения разрабатываемой доктрины: «применение ядерного оружия предоставляет президенту возможность быстро окончить конфликт на выгодных для США условиях <…> и уменьшает уверенность противника в его способности контролировать эскалацию конфликта»; «применение ядерного оружия, представляя собой масштабную эскалацию обычной войны, может быть спровоцировано некоторыми действиями, событиями или угрозой. Однако решение на применение ядерного оружия, как и при ведении любых военных действий, принимается исходя из преследуемых политических целей»; «интеграция обычных и ядерных операций обеспечит наиболее эффективное использование сил и предоставит руководству США более широкий выбор его вариантов <...>, оптимальный выбор объектов и способов поражения, минимум побочного ущерба, а также уменьшит вероятность эскалации»[34]. Такой подход был зафиксирован сразу после прихода к власти администрации Дж. Буша. В «Обзоре положения в области ядерного оружия» (2001 г.) говорилось: «Ударная мощь новой триады СЯС включает как обычные, так и ядерные средства, что обеспечивает большую гибкость в планировании операций и их проведении с целью решительного разгрома противника. Возможности неядерного оружия могут быть особенно полезными для снижения побочного ущерба и контроля над эскалацией конфликта. Ядерное оружие может быть использовано против целей, которые не могут быть поражены обычным оружием (например, глубокие подземные бункеры или объекты биологического оружия)»[35]. В 2002-06 гг. вопрос об интегрированном и превентивном использовании обычного и ядерного оружия с целью уменьшении вероятности эскалации в противостоянии новым угрозам приобрел особую остроту. В «Стратегии национальной безопасности США» (сентябрь 2002 г.) впервые была зафиксирована целесообразность их превентивного использования: США «должны быть готовы остановить страны-изгои и их террористических клиентов до того как они приобретут способность угрожать оружием массового уничтожения или применить его против Соединенных Штатов и их союзников». В одновременно разработанной президентской директиве NSPD-17 первоочередными объектами превентивных ударов назывались прежде всего Иран и Северная Корея. Анализ американских прогнозов характера возможного нападения США на эти страны показывает, что характер «контроля» (если он вообще будет осуществлен) будет иным, чем в гипотетическом столкновении с мощными ядерными державами. Он будет определяться, так сказать, не «внутренними» причинами, порожденными страхом перед ядерной эскалацией в рамках двухстороннего конфликта, а «внешними» – опасениями за международные последствия эскалации. Иран. Большинство аналитиков в США сходятся на том, что нападение на Иран с массированным использованием только обычного оружия было бы оптимальным, если при этом удалось бы свергнуть нынешний иранский режим. Применение даже (и только) маломощных ядерных «пенетраторов» для поражения укрытых целей рискованно, ибо может вызвать глобальную бурю негодования, прежде всего в мусульманских странах. Это грозит Америке множеством терактов по всему миру. Последнее особенно вероятно, если будет применено и мощное стратегическое ядерное оружие для поражения городов. Поэтому, считают в Вашингтоне, важно заранее рассчитать ограничения в ядерной эскалации, которая, учитывая отсутствие в Иране стратегических ядерных средств доставки, может осуществляться только Соединенными Штатами. Северная Корея. «Контроль» за эскалацией при начале ядерного конфликта с Северной Кореей будет необходимым не столько из-за угрозы северокорейских ядерных ударов по территории США, наращивания их масштабов (ракетно-ядерная мощь Пхеньяна пока остается символической), сколько из-за международных последствий. Их оценка экспертами ЦРУ: « разговор о нацеливании на Северную Корею, являющейся для администрации Буша целью номер один в возможном превентивном ядерном ударе, – это в действительности разговор о войне с Китаем»[36]. В числе последствий и неизбежное радиоактивное заражение сопредельных территорий России, Китая. Японии. Применение «мини-ньюков» с ограниченным выбросом радиации и обычного оружия становится оптимальным только при осуществлении «контроля». То же касается и ударов по гнездам террористов[37]. В «Четырехлетнем военном обзоре» (2006 г.) ведению борьбы с терроризмом уделено первостепенное внимание: «После 11 сентября ведение нестандартных военных действий против США, их союзников и партнеров стало доминирующей формой вооруженной борьбы, что потребует ведения (против террористов) различных и длительных операций, включая ядерные (unconventional)»[38]. «Контроль» в концепции «Глобального удара». В рамках разрабатываемой в США концепции «Глобального удара» предусмотрены конкретные меры, призванные уменьшить вероятность эскалации конфликта. Ставка сделана на превентивное использование против террористов и «стран-изгоев» двух типов оружия – ядерного оружия предельно малой мощности («мини-ньюков») и стратегических БРПЛ, оснащенных обычным боеприпасом. «Ядерное оружие позволит Соединенным Штатам быстро и полностью ликвидировать враждебное государство при использовании даже ограниченных ресурсов» – говорится в одном из отправных документов Пентагона. Однако, убеждены в Вашингтоне, террористов не сдержать угрозой применения ядерного оружия. К тому же замена ядерных средств весьма эффективными обычными, по расчетам американских аналитиков, должна дать существенные военно-политические выгоды: «нанесение неядерных ударов может быть особенно выгодным для уменьшения побочного ущерба и предотвращения эскалации конфликта». Поэтому «немедленный и масштабный глобальный удар должен сочетаться с предоставлением президенту широкого спектра вариантов использования обычного оружия»[39], – говорится в последнем (2006 г.) «Четырехлетнем военном обзоре». Планирование «контроля». Разработка конкретных мер и координация действий в борьбе с новыми обладателями ОМУ возложена на единый орган – Стратегическое командование (СК) США. Уже к ноябрю 2003 г. СК совместно со штабами ВВС и ВМС закончило предварительную разработку «Плана немедленного глобального удара» (Global Prompt Strike Plan). Постадийная и окончательная его детализация проводится в Объединенном комитете начальников штабов и фиксируется в документе COPLAN 8022 (Contingency plan – План действий в непредвиденных ситуациях). К лету 2004 г. был готов документ COPLAN 8022-01. Тогда же Дональдом Рамсфелдом был подписан секретный приказ «О временном порядке поддержания повышенной боевой готовности к нанесению глобального удара» (Interim Global Strike Alert Order). После проведения в августе-ноябре 2005 г. ядерных учений «Глобальная молния» и «Глобальный шторм» рассматриваемая концепция приобрела статус первоначально разработанной для оперативного использования. В начале 2006 г. заканчивалась разработка очередного документа – СOPLAN 8022-02, а в конце года должен был быть готов COPLAN 8099, предусматривающий мероприятия по глобальной борьбе с оружием массового поражения. В Стратегическом командовании составлен список 115 реальных объектов, подлежащих уничтожению в «Глобальном ударе» уже не в течение нескольких дней, а то и недель, а за часы или даже минуты после принятия решения. Список этих объектов включен в два важнейших документа – COPLAN 8022 и OPLAN 8044 (новое название оперативного плана SIOP). Объекты для немедленного поражения подразделены на восемь категорий: ОМУ (производственные объекты, склады, средства доставки и места их запуска); элементы системы политического и военного руководства; важнейшие объекты инфраструктуры; противокосмические средства; ключевые узлы обороны; аэродромы, порты, транспортные узлы; объекты международного терроризма. В отдельную важнейшую категорию выделены высокозащищенные заглубленные бункеры, в которых могут находиться как стратегические объекты, так и склады ОМУ и укрытия террористов. По официальны оценкам, укрепленные бункеры, используемые в военных целях, имеются в 70 странах, а их численность превышает 10000. Более 1400 бункеров являются стратегическими. Считается, что поразить их могут только ядерные боеприпасы, способные благодаря своей прочности и конфигурации проникать сквозь укрытие, а затем взрываться[40].
Концепция «Глобального удара» предусматривает, что превентивное применение
ядерного оружия возможно, как минимум, в четырех случаях, когда станут
очевидными: Вместе с тем Пентагон хотел бы максимально засекретить конкретные детали планов применения ядерного оружия против новых противников. В проекте «Доктрины проведения скоординированных ядерных операций», опубликованном 15 марта 2005 г., говорится о причинах этого: «США не делают заявлений, определяющих обстоятельства, при которых может быть применено американское ядерное оружие <…> Сохранение неясностей позволит породить сомнения у потенциальных противников и уже этим сдержать их от враждебных акций»[41]. В таком подходе нельзя не усматривать принципиально важный и опасный сдвиг американского политического и стратегического мышления: ядерное оружие из считавшегося пригодным лишь для сдерживания агрессии превращается теперь во вполне применимое средство ведения военных действий. Уже само сосредоточение в руках Стратегического командования управленческих функций по использованию не только ядерного, но и обычного оружия стирает грань между ними. СК всегда отвечало за скоординированное использование только стратегических ядерных сил. К тому же превентивность ударов придает ядерному оружию наступательный характер, тогда как оно традиционно и декларативно рассматривалось как «крайнее средство», применяемое только в интересах обороны. Не посчитались в Белом доме и Пентагоне и с тем, что в военно-политической стратегии допускается зияющее противоречие: готовность применить ядерное оружие объективно свидетельствует о возрастании его роли в оценках Вашингтона, тогда как одновременно им же декларируется уменьшение таковой. Готовя превентивное нанесение глобальных ядерных ударов, в Вашингтоне сознают, что по политическим и военным соображениям в борьбе против террористов вряд ли стоит прибегать к ним (образно говоря, «стрелять из пушки по воробьям»). В качестве одной из мер предупреждения ядерной эскалации возможно эффективное использование обычных боеприпасов, особенно при повышении точности средств доставки и способности боеголовок проникать сквозь бетонные и другие преграды. На неядерные системы вполне может быть возложено решение ряда задач, выполняемых с помощью ядерного оружия. Это тем более возможно, что в вооруженные силы США располагают десятками тысяч боеприпасов, способных поражать укрепленные бункеры, расположенные на глубине до 10 м. Включение высокоточных обычных систем в наступательный компонент «новой триады» должно позволить компенсировать декларируемое уменьшение ставки на ядерное оружие. Характерно внимание, которое уделено использованию бомбардировочной авиации при проведении глобальных операций. Поставлена задача увеличить ее боевые возможности на 50%, а способность проникать в максимально удаленное воздушное пространство противника в 5 раз (к 2025 г.). Примерно 45% боевых вылетов будет совершаться беспилотными самолетами. Усовершенствованные крылатые ракеты «Томагавк» уже могут поражать цели, которые в прошлом требовали использования ядерного оружия.[42]. Военно-политическое руководство США считает, что нивелирование современных угроз, особенно террористических, требует практически мгновенной реакции. Родилась идея использовать стратегические ракеты (БРПЛ) с частичным оснащением их обычными боеприпасами. Их преимущества: возможность патрулировать максимально близко к угрожаемым районам; быстрота поражения целей (время полета БРПЛ к целям составило бы всего 12-25 минут); возможность удачного сочетания точности и мощности боеголовок с обычными боезарядами, если их модернизировать и установить на ракетах. Пентагон предложил в течение двух лет установить на подводных ракетоносцах вместо ядерных 96 обычных боеголовок нового типа по формуле 4х2х12, то есть по 4 боеголовки на 2-х ракетах «Трайдент II D5», размещенных на каждом из 12 ракетоносцев. Эти боеголовки могли бы использоваться для поражения не только стационарных, но и мобильных террористических объектов. При этом ракетоносцы сохраняли бы огромный ядерный потенциал. Идея точечного поражения гнезд террористов или каких-то объектов «пороговых» стран с использованием высокоточных боеголовок на БРПЛ встретила критику не только среди американских экспертов, но и за рубежом, в том числе в России. Главное – угроза случайного возникновения ядерной войны, когда запуск «обычной» БРПЛ ошибочно был бы воспринят как начало ядерного нападения. В ежегодном послании Федеральному собранию (2006 г.) президент России заявил: «Пуск такой ракеты может спровоцировать неадекватную реакцию со стороны ядерных держав, включая полномасштабный ответный удар с использованием стратегических ядерных сил». По оценкам американских экспертов, нельзя исключать, например, такой сценарий: американо-китайские отношения крайне обострились; в это время США запускают ракету с неядерной боеголовкой против какого-то объекта в Северной Корее; Китай, учитывая, что ракета летит в его сторону, немедленно наносит ядерный удар по США. В сценарии не упомянута Россия, граничащая с КНДР. А ведь и она могла бы неадекватно среагировать при таком или другом сценарии. Было бы поистине чудовищным, если наши отношения с Соединенными Штатами при этом были бы нормальными… Руководство СК стремится приуменьшить такую опасность, утверждая, что Россия и Китай могут предупреждаться по существующей «горячей линии» о предстоящих запусках ракет. Делаются ссылки и на опыт проведенных запусков: «С 1968 года мы осуществили 433 запуска ракет с неядерными боеголовками без неясностей, порождаемых процессом заблаговременного оповещения», – заявил Командующий СК генерал Картрайт. Но этот довод не убеждает: одно дело испытательные запуски ракет по уже традиционным траекториям их полета, и совсем другое по совершенно неожиданным траекториям. К тому же даже при заблаговременном оповещении о предстоящих запусках могут быть двусмысленные «неясности», что признает и глава СК США. Нет никакой гарантии и в том, что оповещение состоится не только в предельно четкой форме, но также обязательно и своевременно. И еще: в оперативном плане COPLAN 8022 ничего не говорится о том, что он исключает нанесение ограниченных ядерных ударов по целям в России и Китае. В США даются и другие критические оценки планов по перевооружению БРПЛ, пусть даже частичному. В техническом плане реализация такой программы отнюдь не легка, не исключена возможность дорогостоящего изменения конструкции БРПЛ и боеголовок. Потребуются значительное повышение точности новых боеголовок (менее 10 м) с использованием cпутниковой системы GPS, а также перестройка системы управления морским компонентом СЯС. Велика сложность быстрой и четкой координации действий сил и средств разведки с действиями подводных лодок. Возможны ошибки в запуске ракет, когда вместо «обычной» будет запущена ядерная со всеми крайне негативными последствиями этого. Велика и стоимость программы: на предстоящее пятилетие Пентагон запросил пол миллиарда долларов. Учитывая все это, судьба программы Конгрессом окончательно еще не решена. Пока в бюджете на 2007 фин. год запрошенные администрацией ассигнования значительно уменьшены. Что же может ожидать концепцию «Глобального удара» в обозримой перспективе? Пока концепция находится в США на начальной стадии своей разработки, хотя ее основные положения уже очерчены. Впереди два по существу крайних варианта. Первый – дальнейшее усиление агрессивной и провокационной направленности концепции и, что наиболее опасно, ее реализация в попытках ядерного пресечения распространения ОМУ. Другой вариант – пересмотр концепции с переносом усилий в борьбе с новыми угрозами на более эффективные политико-дипломатические методы при сохранении, конечно, права на оправданное международным правом применение силы, – применения, однако, без использования ядерного и других рискованных систем оружия. Судя по внутриполитической обстановке в Вашингтоне, сложившейся после победы демократов на промежуточных выборах в Конгресс в ноябре 2006 г. и отставки Д. Рамсфелда с поста МО, определенные сдвиги в военной политике и стратегии США возможны. Однако вряд ли они явятся реализацией любого из этих вариантов в полном объеме. Представляется, что, скорее всего, будет преобладать осторожность, диктуемая неудачами иракской кампании. Проявится она в более сдержанном отношении к проведению новых крупномасштабных военных операций, в блокировании (вероятнее всего, временном) планов создания новых ядерных средств и перевооружения БРПЛ. Наиболее одиозные положения концепции «Глобального удара» могут быть сглажены, но сама она останется в силе. Такой вариант наиболее вероятен уже потому, что ставка на глобальное доминирование США во всех сферах и на «контроль» над эскалацией возможного ядерного конфликта будет определять политику Вашингтона, как это было и в прежние годы правления демократов. Изменения в подходах к концепции «Глобального удара», как и других стратегических концепций, надо полагать, проявятся уже в оставшийся период правления республиканцев, когда Бушу придется иметь дело с неподконтрольным Конгрессом. Но в любом случае ее опасность для глобальной стабильности, как и стабильности стратегической, нельзя будет исключать, даже если США будут в большей мере будут ориентироваться не на силовое контрраспространение, а на политику нераспространения с ее испытанными политико–дипломатическими и экономическими мерами. Заключение Приверженность США идее «контроля над эскалацией ядерной войны» вряд ли может найти политическое и военное одобрение. В политическом плане концепция «контроля», призвана, как будто, решить благородную задачу – обеспечить максимальное уменьшение потерь в ядерной войне. Но она несостоятельна уже в силу того, что допускает целесообразность недопустимого, т. е. самой ядерной войны. Концепция исходит из представлений о том, что ядерного катаклизма якобы вполне можно избежать, если «разумно» регулировать обмен ядерными ударами, добиваясь в конечном итоге прекращения конфликта на выгодных для США политических условиях. Такие посылки способны лишь способствовать развязыванию ядерного конфликта, не считаясь с тем, что при любом «контроле» количество жертв может исчисляться миллионами. Идея «контроля» несостоятельна и в военном плане. Реакция конфликтующих сторон на характер наносимых ограниченных ядерных ударов уже по определению не может быть предсказуемой. В любой момент каждая из сторон может перейти к массированному применению ядерного оружия, опасаясь того, что к тому же готов противник. Если не сработало многолетнее предвоенное ядерное сдерживание в мирной и лишь временами напряженной военно-политической обстановке, то куда больше шансов, что не сработает и ядерная сдержанность в напряженнейшие часы или даже минуты после начала смертельной ядерной схватки. Готовность России к ведению ограниченной ядерной войны с ее элементами «контроля» вряд ли может рассматриваться как их одобрение. Такая готовность была и остается вынужденной мерой, учитывающей стратегические концепции главного потенциального противника. Отвечать на нанесение даже одного ядерного удара запуском сотен ракет было бы неоправданным с любой точки зрения. Однако представляется, что в рамках возможного согласования военных доктрин России и США было бы политически также неоправданным согласовывать порядок «контроля» над ядерной эскалацией. Конечно, сказанное применимо к условиям военно-политической конфронтации мощных ядерных держав. В течение полувека ими были США и СССР. Ныне конфронтации нет, хотя нет и стопроцентной уверенности в том, что ее рецидивы никогда не повторятся. Но даже если это случится, идея «контроля» не станет оправданной. В том числе, если будут созданы новые виды ядерного оружия, которые в силу своих менее устрашающих поражающих факторов могут показаться вполне приемлемыми для боевого использования. Военно-технические достижения не должны порождать готовность к развязыванию любого вооруженного конфликта в расчете на кажущееся увеличение возможностей его регулирования. Тенденции в создании новых видов ядерного оружия в США, в том числе по программе RRW, предусматривающей полное обновление американского ядерного арсенала, не могут не вызывать озабоченности. Налицо явное привыкание Вашингтона к мысли о том, что ядерное оружие применимо для достижения политических целей. Отсюда и готовность приспособить идею «контроля» к новым геополитическим условиям. Отсюда и зарождающееся стремление использовать различные политико-дипломатические, экономические и угрожающие военные меры (наложение жестких экономических санкций на носителей новых угроз, воздушная и морская блокада, демонстрация силы), которые в последующем могли бы оправдать переход к применению ядерного оружия в кризисных ситуациях регионального характера, а в идеале для американского руководства, возможно, и обеспечить появление новой формы военно-политических отношений – установление правил некоего международного «контроля» за развитием ядерного конфликта. Источники [27] William Burr. Looking Back: The Limits of Limited Nuclear War. Op. cit., p.44.[28] NRDC: Exposing U. S. Nuclear War Plan. [29] The US Nuclear War Plan: A Time for Change. Chapter Two. Op. cit., p.5. [30] Ibid, p. 11. [31] Hans M. Kristensen. The Role of US Nuclear Weapons: New Doctrine Falls Short of Bush Pledge. – Arms Control Today, September 2005. [32] Quadrennial Defense Review Report, 2006, р. 34. [33].CJCS, "JP 3-12, Joint Staff Input to JP 3-12, Doctrine for Joint Nuclear Operations (Second Draft),” April 28, 2003; CJCS, "JP 3-12, Doctrine for Joint Nuclear Operations,” December 16, 2004. [34] Doctrine for Joint Nuclear Operations, 15 March 2005. [35] Nuclear Posture Review [Excerpts] Submitted to Congress on 31 December 2001, 8 January 2002, рр.12-13. [36] Jeffrey Steinberg. US Nuclear First Strike Doctrine is Operational. – EIR, May 27, 2005. [37] Edward A. Corcoran. Strategic Nuclear Weapons and Deterrence, 29 November 2005. [38] Quadrennial Defense Review Report, 2006, р. 36. [39] Ibid., p. 31. [40] Report to Congress on the Defeat of Hard and Deeply Buried Targets, July 2001, p. 46. [41] Jeffrey Steinberg. US Nuclear First Strike Doctrine is Operational. Op. cit. [42] Quadrennial Defense Review Report, 2006, pр.46, 49.. Смотрите также | |
|
| |
| Просмотров: 6570 | | |
| Всего комментариев: 0 | |