Ставка на "войны будущего"

Многие государства сосредотачивают свои ресурсы на разработке самых передовых, высокотехнологичных систем

XXI век преподносит все новые сюрпризы в плане применения революционных технологий в военном деле. Хотя, казалось бы, все уже придумано и ждать очередных прорывов не следует.

Перспектива внедрения новых сетевых технологий в боевые системы, системы управления и разведки – это военный эквивалент «цифровизации» и процессов развертывания сетей, которые наблюдались в гражданском секторе западных стран в 1985–1995 годах. Несомненно, проходящий сегодня процесс внедрения цифровых сетей и сетецентрических принципов управления в военную сферу будет более болезненным и продолжительным, но в целом никак не менее важным.

Внедрение сетевых технологий в военную сферу является действительно революционным шагом, направленным на повышение боевых возможностей вооруженных сил, но уже не только за счет повышения огневых, маневренных и других характеристик индивидуальных платформ, а в первую очередь за счет сокращения цикла боевого управления в операции (бою). Сейчас можно говорить о фундаментальном сдвиге от того, что называлось «платформоцентрической» войной, к тому, что называется «сетецентрической» войной.

Введение понятия «сетецентрическая война», авторами которого считаются вице-адмирал ВМС США Артур Цебровски и Джон Гарстка, определяет новые принципы управления войсками и силами. Успех современных операций будет зависеть в первую очередь от объединения всех участников боевых действий в рамках информационного пространства.

Главной особенностью развертывания новых цифровых сетей является то, что они могут повысить темп операции, сократив время фазы Observation-Orientation (разведка – оценка) контура OODA-Loop, предложенного еще в 1970-х годах полковником ВВС США Джоном Бойдом как абстракция, описывающая цикл событий, имеющих место в любой военной операции – «противник должен быть разведан, командир должен сориентироваться в зависимости от ситуации, затем принять решение и действовать в соответствии с выработанным планом». Предложенный Джоном Бойдом контур можно условно разделить на две фазы: «информационную» и «кинетическую», ассоциирующуюся с маневренностью формирования и применением средств поражения.

Большую часть XX века как российские, так и зарубежные военные специалисты занимались поиском технических решений, связанных в первую очередь с «кинетической» фазой контура Джона Бойда. Упор делался на повышение мобильности, точности, а также огневой мощи средств вооруженной борьбы. Но, как показывает практика, имеются практические ограничения для дальнейшего повышения эффективности «кинетической» фазы, также значительно повышается и стоимость подобных разработок. Кроме того, ряд зарубежных экспертов отмечает, что в настоящее время наблюдается некоторое снижение темпов развития этого компонента. На вооружении многих развитых стран до сих пор стоит техника, созданная еще в 1950-х годах.

В настоящее время «сетецентрические» концепции ведущих зарубежных стран направлены на объединение сетью компонентов «информационной» фазы контура с целью повышения скорости принятия решения и темпа самой операции. Вместе с тем одним из наиболее распространенных заблуждений является то, что сети позволят решить любые возникающие проблемы. Но это не так.

Простое объединение боевых формирований сетью не является панацеей и не может ею быть. Делая такие утверждения, ряд специалистов забывает о возможностях разведки как об одном из наиболее важных аспектов развертывания перспективных сетей. Сети, как и все компьютерные системы, работают по принципу «мусор на входе – мусор на выходе», то есть это принцип программирования, в соответствии с которым неверные входные данные не могут привести к правильному результату. Следовательно, без точных данных средств разведки и наблюдения, наполняющих сети, сами по себе эти сети остаются не более чем бесполезными высокоскоростными цифровыми трактами между платформами.

Конечно же, нельзя утверждать, что возможности повышения эффективности «кинетической» фазы полностью исчерпаны. Более того, нельзя и прекращать дальнейшие разработки новой техники. Ведь если состоящий на вооружении танк со штатным боекомплектом не способен пробить броню танка противника, то он не сможет этого сделать даже при оснащении его суперсовременными системами связи и управления.

Исследования в области разработки боевых лазеров начались еще в 1960-х годах. Тогда внимание ученых было в основном приковано к химическим лазерам. Военных прельщали возможности лазерного оружия: быстро (со скоростью света) поражать цели на дальностях от одного до нескольких тысяч километров; высокая точность и способность быстрого перенацеливания, а также возможность градации степени воздействия от ослепления до полного уничтожения.

В США большая часть таких разработок (химические, твердотельные, диодные, волоконные лазеры, а также лазеры на свободных электронах) курируется Управлением перспективных исследований Минобороны DARPA. Практически все испытания лазерных технологий проводятся на ракетном полигоне Уайт-Сандс (штат Нью-Мексико). Ныне американцы работают над созданием воздушного боевого лазера ABL, мобильного тактического лазера MTHEL, над лазерной системой ПРО HELLADS и др.

Китайская лазерная программа началась также в 1960 году. Она была санкционирована лично Мао Цзэдуном и получила наименование «Проект 640-3». Основные усилия китайских ученых были направлены на разработку лазерного оружия для борьбы со спутниками и ракетами. В 1979 году «Проект 640-3» был переименован в «Программу 863». Сейчас в исследованиях лазерных технологий КНР задействовано более 10 тыс. сотрудников, из них 3000 инженеров из 300 научно-исследовательских организаций.

Вместе с тем применение лазеров не ограничивается только противоракетными и противоспутниковыми задачами. Военными учеными из 1028 научно-исследовательского института, являющегося головным разработчиком систем ПВО Китая, были проведены исследования по возможным сферам использования лазерного оружия. Специалисты отмечают, что такая техника может применяться для подавления оптико-электронных средств, ослепления средств разведки и участников боевых действий, а само лазерное оружие можно разделить на два компонента – оборонительное (нарушение работы систем наведения ВТО противника) и наступательное (поражение танков, самолетов и кораблей). Несмотря на то что большая часть таких программ закрыта, некоторые эксперты говорят о наличии у Китая лазерной системы ПВО, теоретически способной выводить из строя аппаратуру управления летательного аппарата и наведения ракет.

Постоянные ракетные обстрелы территории Израиля вынудили его военное руководство вернуться к совместной с США разработке боевого лазера «Воздушный страж», который является усовершенствованной модификацией тактического боевого лазера (THEL – Tactical High Energy Laser). Надо отметить, что ни один такой комплекс до сих пор не принят на вооружение даже самими американцами.

Изначально лазерный комплекс THEL разрабатывался для обнаружения и одновременного сопровождения 60 целей (артиллерийских и минометных снарядов, а также ракет). Предусматривалось, что THEL сможет поражать до 12 целей в минуту на дальности до 5 км, при том, что стоимость одного выстрела не превышала бы 3 тыс. долл. Один комплекс THEL (с РЛС и боевым лазером), по мнению американцев, способен прикрыть около 10 км границы.

Дальность «Воздушного стража» может составлять около 8 км, при этом все боевые комплексы для быстрого обмена информацией об обнаруженных целях будут объединены сетью. Главная его особенность заключается в том, что он разрабатывается в первую очередь для борьбы с переносными зенитно-ракетными комплексами близ аэропортов и обеспечения безопасности взлета и посадки гражданских самолетов. По заявлению разработчиков, 8 или 9 таких комплексов смогут обеспечить безопасность воздушной границы с Ливаном, а один сможет прикрыть воздушную границу с сектором Газа.

Еврейское государство проводит и самостоятельные разработки боевых лазеров. По некоторым данным, израильтяне смогли создать собственный тактический боевой лазер, который испытывался в последней войне с Ливаном. Правда, мобильным назвать его трудно, ведь он весит более 100 тонн.

О возможности применения нанотехнологий в военной сфере стали говорить в США с 1995 года, когда адмирал Дэвид Джеримайя, в ту пору заместитель председателя Комитета начальников штабов США, вполне официально заявил, что «военные приложения молекулярного производства несут в себе даже больший, нежели ядерное оружие, потенциал для радикальных перемен в имеющемся балансе сил». В следующем году нанонаука была провозглашена одним из шести главных стратегических направлений обороны. А уже к 2003 году ассигнования на внедрение нанотехнологий в военную сферу превысили 200 млн. долл. (70 млн. в 2000 году).

В американских военных кругах прочно укоренилась точка зрения, что широкое внедрение нанотехнологий в строительство и развитие вооруженных сил позволит одержать победу в нечеловечески быстрой и разрушительной войне. Поэтому в США уже усиленно работают над созданием новых вооружений и защиты от них, используя нанотехнологии.

Исследования в области нанотехнологий ведут страны Евросоюза, Япония, Индия и КНР. Причем если совсем недавно Китай находился во втором десятке, то сейчас он вышел на второе место в создании нанотехнологий. Еще в 2000 году при Академии наук в Пекине был открыт центр нанотехнологий. Похожие центры были сформированы и в Шанхае, Пекине, Шеньжене.

Одним из многообещающих направлений применения нанотехнологий в военном деле является разработка современного вооружения и экипировки «солдата будущего». Для изготовления экипировки будут использоваться нановолокна из полиуретана, похожие по своей структуре на паутину. Такая «мягкая броня», в отличие от современных бронежилетов, должна защищать военнослужащего от неограниченного числа пуль.

Вероятнее всего не за горами и появление первых нанороботов. После того как профессор Центра исследований в области наноэлектроники в Глазго Джон Баркер заявил, что вместе с коллегами ему удалось создать математическую модель объединения кибернетических микроустройств в стаи, в Пентагоне придумали ему применение: облако нанороботов, несущих заряд, окутывает бронированную машину противника и взрывается. Такое «облако» может использоваться и в интересах разведки. Нечто подобное, получившее название «умная пыль», уже применялось американцами в Афганистане. Микроскопические датчики размером всего несколько сантиметров разбрасывались с самолетов в определенном районе. Их сигналы поступали на командный пункт, где анализировались специалистами.

Пентагон выделяет около 2 млрд. долларов в год на создание специальной «электромеханической краски», которая позволит менять цвет бронетехники наподобие хамелеона, а также предотвратит коррозию и сможет «затягивать» мелкие повреждения на корпусе машины.

Если о «информационной революции» в военном деле можно говорить уже как о реальной действительности, то по отношению к другим технологиям выражается довольно много скептических мнений. Еще далеко, например, до создания действительно эффективных боевых лазеров и нанороботов. Кроме того, высокоточное оружие, оружие на новых физических принципах, информационные системы и средства ставят много новых вопросов, связанных с характером войн будущего, со строительством современных вооруженных сил, разработкой перспективной теории вооруженной борьбы и требующих пристального внимания и скорейшего решения.

Вместе с тем в XXI веке технологическая революция стала главным направлением развития армий ведущих стран мира. Многие государства целенаправленно делают ставку на «войны будущего», сосредотачивая свои ресурсы на разработке самых передовых, высокотехнологичных систем, способных создать качественно новый военный потенциал.

НВО 2008-06-27 / Александр Евгеньевич Кондратьев.