| Революция в военном деле и «армейские операции вне условий войны»: Обоюдоострое оружие ч2 Дэвид Дж. Бетц
«Технология — это искусство переделать мир так, Окончание Идея сетецентричных военных действий, как и вообще все концепции РВД, основана на способности информационных технологий существенно повышать эффективность командования, управления и связи. Ключом к успеху в бою является «информационное превосходство», т. е. получение более исчерпывающих сведений о противнике, чем он получает о вас, причем быстрее и в более удобном виде. Для этого вы должны уметь, во-первых, собирать необходимую информацию о дислокации и боеготовности противника, о рельефе местности, климатических условиях и других факторах, могущих повлиять на ход боевых действий; во-вторых, обрабатывать эту информацию, т. е. применить к ней ту или иную процедуру оценки (возможно, без участия человека); и в-третьих, передавать эту информацию соответствующему уровню командования, желательно в режиме реального времени. Если вы «знаете противника и знаете себя», как говорит Сун Цу, «то и в сотне битв вам не будет грозить опасность»[29]. Оставляя в стороне первый пункт, касающийся собственно сбора необходимой информации (к нему мы еще вернемся), заметим, что само по себе «информационное превосходство» над противником при любом виде боевых действий является неоспоримой ценностью: тот, кто на поле боя пребывает в блаженном неведении, вскоре становится покойником. Но и тут скрывается парадокс: те преимущества, которые дают информационные сети на тактическом и оперативном уровне, могут превратиться в недостатки на уровне стратегическом. С одной стороны, возникает проблема «капрала-стратега». По мере того как численность подразделений, посылаемых на поле боя, сокращается, а мощь их вооружений растет, резко увеличиваются и потенциальные последствия ошибки любого отдельно взятого солдата для кампании в целом. Обостряют проблему и телеобъективы международных СМИ, которые могут превратить самый мелкий просчет, неверную оценку ситуации или отдельный проступок рядового военнослужащего в событие стратегического значения, прежде могшего возникнуть только на генеральском уровне. У этой проблемы, однако, есть и другая, глубинная составляющая. РВД помогает создать благостный образ войны, имеющий мало общего с суровой действительностью, и порождает неверные представления об отсутствия на войне опасностей и рисков[30]. Как только что-то идет не по плану и иллюзии рассеиваются, падает и основанная на этих иллюзиях общественная поддержка проводимой операции; по сути дела, для командования на местах контроль над «картинкой» операции — тем, как ее показывают обществу, — становится не менее важным элементом, чем контроль за самими боевыми действиями. Но беда в том, что в век цифровых фотокамер, мобильных телефонов и вездесущего Интернета контролировать «картинку» практически невозможно. Надо сказать, что ужасные вещи творились на войне всегда: В 1944 году, находясь в составе австралийских пехотных частей на острове Бугенвилль, Джон Генри Юэн вспомнил рассказ дяди, о том как тот во время Первой мировой войны поставил на попа скелет и сунул ему в рот галету. Подражая дяде, Юэн усадил скелет японца под дорожным указателем, вместо волос на череп ему положил солому, а поверх нахлобучил жестяную каску. Скелет выглядел «что надо», вспоминает Юэн, и добавляет, что он очень жалел, что под рукой не оказалось фотоаппарата. Аналогичные эпизоды отмечалась и во время вьетнамской войны: трупы уродовали, придавали им различные позы, прилепляли к ним бирки подразделения. Подобно туристам, путешествующим по аду, боевые товарищи щелкали затворами фотоаппаратов, а «воины-победители» позировали перед трупами[31]. Недавние фотографии издевательств над пленными в иракской тюрьме «Абу Граиб» не являют собой ничего нового. Подобные и даже более отталкивающие Революция в военном деле и«армейские операции вне условий войны» № 5 2005 47 примеры можно легко отыскать в недавней истории. Новое здесь только то, что нынешним последователям Джона Генри Юэна больше не приходится жалеть об отсутствии фотокамеры. Современные солдаты могут сфотографировать все что угодно и сохранить изображение на микрочипе (либо сразу же переслать по мобильному телефону). А это полностью меняет правила игры. РВД сократила не только расстояние между сенсорным прибором и стрелком, но и разрыв между происходящим на войне и тем, что становится известно об этом общественности. «На протяжении многих веков, — писал Эндрю Марр после появления сообщений (как оказалось, недостоверных) об издевательствах британских военнослужащих над иракскими военнопленными, — война была окружена глухой стеной сознательного умолчания, отделявшей гражданское население от жестокостей, происходивших на фронте. Появление цифровой фотографии пробило — пусть небольшую — брешь в этой стене»[32]. В контексте АОВВ эти проблемы приобретают еще бoльшую остроту. По словам Макиннеса, в результате РВД «...риски и последствия войны снижаются, их влияние на общество в целом становится минимальным. Цена войны при этом виде военных действий не слишком обременительна, и общество не испытывает особых тягот и лишений. Нет обязательного призыва на военную службу: участие гражданина в войне — скорее дело личного выбора, чем гражданского долга, и участие это зачастую не предполагает непосредственного присутствия на передовой»[33]. Отсюда возникает диссонанс в сознании общественности, которая разрывается между противоречивыми чувствами: не участвуя физически в боевых действиях, она в то же время имеет возможность наблюдать страдания в мельчайших подробностях. С одной стороны, ей внушают, что наши войска выполняют миротворческую миссию, ведут «операции по восстановлению порядка», оказывают «гуманитарную помощь» или обеспечивают «безопасную и мирную обстановку». С другой — моментальные снимки с места событий, изображающие откровенное насилие, смерть и жестокость. Зрительные образы могут быть крайне обманчивы: ведь фотографии ничего не говорят о том, что запечатленное на них событие носило неоднократный или массовый характер; тем не менее они обладают большой суггестивной силой. Проигрывая в огневой мощи, противная сторона может прибегнуть к «асимметричному ответу», организуя изощренное манипулирование общественным сознанием, тщательно срежиссированные акции, умело выбирая время нанесения атаки и подбрасывая информацию легковерным, пассивным или необъективным СМИ. Как признают американские военные, особую остроту эта проблема приобретает в условиях ограниченных войн, поскольку она сопряжена с двумя принципами, лежащими в основе АОВВ: это принцип упорства и легитимность. Как сказано в доктрине о принципе упорства, «зачастую необходимым условием успеха являются терпение, решительность и настойчивость при достижении национальных целей и задач — сколько бы для этого ни потребовалось времени»[34]. Чем больше общественность начинает сомневаться относительно целей и способов ведения той или иной операции, тем менее решительно, терпеливо и на стойчиво проводится последняя. Непростым делом является и поддержание легитимности, которая определяется как признание определенной социальной аудиторией законности, моральной обоснованности и справедливости предпринимаемых действий: «Такой аудиторией может быть общественность США, иностранные государства, местное население в зоне ответственности/боевых действий либо проводящие операцию войска. Если операция воспринимается как легитимная, возникает твердая мотивация поддержать проводимую акцию. Если операция не воспринимается как легитимная, то ее могут не поддержать и даже активно ей противодействовать. Для АОВВ легитимность зачастую является решающим фактором»[35]. Однако признания проблемы еще недостаточно для ее решения. В ограниченных конфликтах как нигде важно, чтобы Запад проявлял политическую волю и упорство, а это, в свою очередь, зависит от переменчивого общественного мнения. В результате мы получаем пиар-войны, которые, как это ни парадоксально, направлены на завоевание симпатий отечественной аудитории ничуть не в меньшей степени, чем на завоевание поддержки населения в зоне проведения операции. Как ни печально, но либеральная демократия в этом отношении имеет мало преимуществ перед фанатичным и безжалостным, но умеющим влиять на СМИ противником. Если в этом виде информационной войны стратегической задачей (согласно концепции «быстрого достижения превосходства») является «установление контроля над волей и ориентацией противника», то создается впечатление, что именно Запад терпит больший урон от стратегии «шока и трепета». Более того, развязывание информационной войны может в дальнейшем оказаться мощным фактором, уравнивающим военные силы противников и полностью меняющим наши представления о том, в чем, собственно, состоит военный потенциал. Как указывает Брюс Берковитц, «…Бен Ладен останется в истории не только как террорист. Скорее всего, инструкторы в Вест-Пойнте и Аннаполисе будут говорить о нем как об одном из первых военачальников, применивших новый вид военной организации в ходе успешных операций... Новые технологии заставляют всех без исключения — и террористов, и регулярные армии — придерживаться одной и той же тактики. К тому же большинство новых технологий свободно продаются на рынке, а потому легко доступны. Поэтому едва ли не самые бедные и отсталые страны в мире способны проводить убедительные военные операции против самых богатых и передовых держав, поскольку используют те же методы»[36]. До сих пор мы говорили о максимально эффективной передаче информации внутри войсковых частей и соединений. Третий элемент «системы систем» — разведывательные сенсорные приборы — отвечают за первоначальный сбор данных. Знать о противнике больше, чем он знает о вас, конечно же, хорошо. Некоторые идеологи РВД, однако, идут гораздо дальше: прорывы в сенсорных технологиях, утверждают они, радикально изменят характер боевых действий. Вместо того чтобы проводить операции, основанные на «приблизительной оценке», на наиболее вероятном предположении о местоположении и намерениях противника, новые технологии позволят проводить операции, основанные на «точном знании», т. е. на истине. «Датчики как средства разведки на поле боя становятся все многочисленней и приобретают все большее значение. В сочетании с высокоточным оружием датчики позволяют войскам заметить противника, получить о нем необходимые сведения и нанести удар с дальнего расстояния. Если в наличии имеются соответствующие боезаряды и пусковые установки, то при обнаружении датчиками противник будет уничтожен. Как и в подводной войне, сам процесс уничтожения противника остается за кадром. Главное в сражении — это обнаружение»[37]. Но существуют и другие мнения. В своей недавней книге «Роль разведки в войне: получение сведений о противнике от Наполеона до Аль-Каиды» Джон Киган утверждает, что хотя разведка, безусловно, полезна на войне, тем не менее сама по себе она решающего значения не имеет. На самом деле даже значительное информационное преимущество может не гарантировать победу, ибо войны в конечном итоге выигрываются благодаря искусному и смелому применению достаточной силы[38]. И хотя я не вполне согласен с Киганом, тем не менее и у меня есть ряд вопросов максималистам, убежденным в способности сенсорных технологий изменить характер войны. Во-первых, как обнаружил Стивен Биддл, изучая недавнюю американскую кампанию в Афганистане, «...война там не была исключительно асимметричной. Вопреки распространенному мнению, в Афганистане имело место много контактных боев. Действительно, поначалу талибы оказались застигнуты врасплох, однако быстро приспособились к американским методам и стали применять контрмеры, которые позволили многим из них избежать обнаружения со стороны американских средств разведки и выжить после воздушных ударов. Активное сопротивление этих уцелевших талибов, как ни странно, приходилось преодолевать традиционными методами ближнего боя»[39]. Высокоточное оружие может быть чрезвычайно эффективным средством поражения. Однако если умелый, хорошо подготовленный и дисциплинированный противник при грамотном применении маскировки и средств укрытия сумеет избежать обнаружения и сохранить боеспособный личный состав для организации сильной обороны, то все равно придется задействовать наземные войска, чтобы выкуривать противника старым добрым способом. Датчики, конечно, в будущем станут еще совершенней. Однако, как отметил Майкл О’Хэнлон (Michael O’Hanlon), усовершенствоваться они будут в основном за счет миниатюризации, что позволит устанавливать их на самые разные носители, в том числе и беспилотные, тем самым увеличивая общий объем добываемой информации. А вот качество информации будет повышаться медленнее, поскольку способность датчиков «видеть» сквозь дерево, воду, почву, металл и кирпичную кладку будет по-прежнему ограничиваться свойствами вещества и законами физики. Одним словом, утверждения о том, что новые сенсорные технологии, позволив добиться преимущества в разведданных, произведут переворот в военном деле, скорее всего преувеличены. Слишком многое зависит от того, как будет ис пользоваться добытая информация, — а это, по большому счету, уже не относится к самим технологиям. Важная информация может быть неверно оценена или не замечена в шумовом потоке, в то время как ложная информация может распространиться по войскам с неимоверной быстротой. При грамотном применении новые информационные технологии способны резко увеличить боевую мощь вооруженных сил, однако никакие технологии не заменят умение делать правильные выводы[40]. А правильно оценивать информацию станет все сложнее по мере нарастания ее объема. По сути дела, вместо одного, исчезнувшего, слоя тумана над полем боя может сгуститься другой. Что касается собственно АОВВ, то тут имеются серьезные проблемы с качеством информации: степень детализации засекаемых датчиками данных совершенно недостаточна для проведения операций, основанных на «точном знании». Современные сенсорные комплексы, такие как AWACS, JSTARS и прочие разведывательные системы, более всего подходят для наблюдения за регулярными войсковыми частями, особенно на открытой местности и желательно на марше. Гораздо менее пригодны они для наблюдения за боевиками в условиях города, партизанами в сельской местности или гражданскими грузовиками, переоборудованными под легкие самоходные орудия. И уж совсем не приспособлены эти приборы для определения намерений противника. Например, человек в гражданской одежде стреляет в воздух из автомата Калашникова: возможно, он пытается сбить низко летящий самолет, но не исключено, что он всего лишь выражает радость обычным для местного населения способом. Как бы то ни было, вряд ли удастся составить верное представление о том, что происходит в зоне проведения АОВВ, если не будет возможности корректно обработать поступающую информацию — а это потребует понимания местных обычаев и культуры, для чего необходимо привлечение экспертов-страноведов, а также достаточно длительное пребывания на месте событий - чтобы понять модели поведения, уловить момент их изменения и предпринять соответствующие действия[41]. Все это отнюдь не означает, что новые технологии для АОВВ вообще не актуальны. Однако наиболее полезными технологиями, как представляется, будут те, что позволят применить достижения РВД на уровне отдельно взятого пехотинца: повысить его способность к естественному поведению в прямом контакте с потенциально опасными гражданскими лицами, не подвергая его при этом чрезмерному риску; помочь ему более точно и быстро выделять боевиков среди мирного населения и снабдить его средствами нейтрализации первых с применением необходимого уровня силы. Стрелковое оружие, из которого обыкновенный солдат мог бы стрелять со снайперской меткостью (обеспечивающей погрешность попадания в пределах нескольких сантиметров с расстояния нескольких сот метров), подняла бы точность стрельбы до уровня, который очень пригодился бы при проведении АОВВ. Легкое, несмертельное оружие малого радиуса действия могло бы расширить арсенал средств, имеющихся у солдат, которые находятся в сложных, но не опасных для жизни ситуациях. Высокоскоростная, широкополосная индивидуальная связь позволила бы небольшим подразделениям применять сетевую тактику, к примеру, «роение», при котором солдаты, имея общую картину поля боя, могли бы координировать свои действия самостоятельно, без участия командира, контролирующего каждый их шаг. Современные легкие датчики с привязкой к банкам данных — к примеру, базам фотографий известных боевиков противника, номерных знаков автомобилей, замеченных в нападениях или не остановившихся у блокпоста, либо просто регулярно обновляемых паспортных данных — предоставили бы солдатам высококачественную информацию. Легкие и свободные бронежилеты и обмундирование, защищающие от пуль и осколков, обеспечивающие хорошую маскировку и укрывающие от холода и жары, повысили бы выживаемость и способность к длительным действиям в неблагоприятных условиях. Боевые машины с достаточной броневой защитой от стрелкового, минометного оружия и реактивных гранатометов, но в то же время с повышенной маневренностью в условиях узких городских улиц способствовали бы увеличению мобильности во время боевых действий. Можно представить и более футуристические сценарии. Экзоскелеты — силовые роботизированные костюмы — могли бы позволить солдатам носить более тяжелое снаряжение, быстрее передвигаться и выше прыгать. Взаимодействие на нейронном уровне между людьми и техникой могло бы повысить эффективность и тех, и других. «Трансдермальные системы доставки питательных веществ» смогли бы обеспечить солдат необходимыми в боевых условиях питанием и витаминами, а специальные препараты поддерживали бы их в состоянии бодрствования[42]. Однако на самом деле все это необязательно. Многие из приведенных выше более скромных технологий уже реализованы в американской армейской системе «Land Warrior», включая новую каску с установленным на ней дисплеем, усовершенствованную винтовку с интегрированным многофункциональным лазером, ночной тепловой и дневной видеоприцел, улучшенный бронежилет, оборудование для переноски грузов, а также компьютер с беспроводной голосовой и телекодовой связью[43]. Среди других разрабатываемых или планируемых технологий, предназначенных прежде всего для проведении операций по поддержанию мира, можно назвать акустические или инфракрасные снайперские системы обнаружения для действий в городских условиях, как, например, было в Боснии. Автоматические наземные разведывательно-сигнализационные датчики (сейсмические, акустические, магнитные, оптические или инфракрасные) незаменимы для отслеживания перемещений в опасных зонах либо, при необходимости, для охраны границ. Все виды беспилотных летательных аппаратов, особенно дешевые и способные долгое время находиться в воздухе, зарекомендовали себя с хорошей стороны в целом ряде конфликтов. Оружие временного поражения, такое как ослепляющий яркий свет или дезориентирующие акустические боеприпасы, успокаивающие средства (усыпляющий газ), клейкая пена и сверхскользкие масла неплохо показали себя во многих видах операций — от пресечения массовых беспорядков до проведения контртеррористических мероприятий[44]. Наконец, хотя существуют технологии поиска и обезвреживания мин с использованием инфракрасных, рентгеновских и ядерных методов, тем не менее крайне необходимы подповерхностные радиолокаторы либо химические анализаторы для обнаружения мин, а также, возможно, роботы или направленная энергия для их безопасного обезвреживания[45]. Таким образом, нельзя сказать, что в сфере высоких технологий, имеющих отношение к АОВВ, не происходило ничего существенного. Но одновременно следует отметить, что на сегодняшний день ни одна из этих технологий не получила должной реализации в концепциях РВД, равно как и особо щедрого финан сирования. А это достойно сожаления, ибо новые технологии способны создать крайне полезные средства для проведения АОВВ, причем в целом ряде аспектов. Информационные технологии могут повысить эффективность боевой подготовки и имитационного моделирования и способствовать лучшей ориентации в опасных ситуациях. В сочетании с разведывательными датчиками и средствами связи нового поколения они могут помочь обеспечить лучшую защиту своих частей и подразделений, заранее оповещая об опасности и позволяя наносить высокоточные удары. В результате многократно повышается эффективность и вероятность успешного завершения операции. Однако важно отдавать себе отчет в том, что новые технологии могут далеко не все. Во-первых, они не могут заменить собой принятие правильных политических решений. Операции вне условий войны, как и война вообще, являются политическим актом — причем, согласно доктрине, «АОВВ сравнительно больше зависят от политических факторов»[46]. Поэтому для их проведения требуются верные стратегические решения, ибо, как убедительно объяснил Колин Грэй, если вы допустили стратегическую ошибку, то никакое тактическое или технологическое превосходство не спасет вашу армию от поражения, потому что в конце концов хорошая стратегия бьет хорошую тактику[47]. Кроме того, новые технологии не в состоянии компенсировать скверное планирование или плохое исполнение операции, равно как избавить от необходимости разработки адекватной военной доктрины, проведения должного обучения личного состава и обеспечения умелого военного руководства. Наиболее дорогостоящие оружейные комплексы и разведывательные системы американских вооруженных сил зачастую предназначены для эффективного выполнения лишь одной задачи: обнаружения, отслеживания и уничтожения целей противника с дальнего расстояния, чтобы избежать ответного удара. В результате львиная доля финансирования уходит на комплексы и системы, предназначенные для самых редких видов войны — операций высокой интенсивности с участием крупных войсковых группировок. При этом недостаточное внимания уделяется силам и средствам (в том числе и личному составу), применяемым в наиболее распространенных на сегодняшний день видах военных действий. Это рискованная стратегия, ибо она основана на технологическом высокомерии и нежелании признать, что РВД имеет ряд ограничений, а главное — что происходящие изменения в способах ведения боевых действий неким странным, но стратегически значимым образом потенциально работают против Запада. Кроме того, эта стратегия ошибочна, ибо она потакает самоуспокоительным мечтам Запада о том, что он будет воевать лишь в быстрых, чистых и победоносных войнах. А реальность такова, что в будущем придется иметь дело с АОВВ, которые, скорее всего, окажутся полной противоположностью этому представлению: затяжными, грязными и с неопределенными перспективами на успех. The
RMA and Military Operations Other Than War: a Swift Sword That Cuts Both Ways.
[29] Sun Tzu, S. B. Griffith trans., Art of War, London: Oxford University Press, 1971, p. 84. [30] Colin McInnes, Spectator-Sport War: The West and Contemporary Conflict, London: Lynne Reiner, 2002, p. 136. [31] Joanna Bourke, An Intimate History of Killing, London: Granta Books, 1999, p. 37. [32] Andrew Marr, ‘Digital cameras have dispelled the fog of war’, Daily Telegraph, 12 May 2004. [33] Colin McInnes, Spectator-Sport War: The West and Contemporary Conflict, London: Lynne Reiner, 2002, pp. 136–137. [34] Joint Doctrine for Military Operations Other than War, p. II–5. [35] Ibid, p. II–6 (выделено в оригинале). [36] Bruce Berkowitz, The New Face of War: How War will be Fought in the 21st Century, New York, NY: The Free Press, 2003, p. 17. [37] Robert Leonhard, The Principles of War for the Information Age, Novato, CA: Presidio, 2000, p. 17 & 71. [38] John Keegan, Intelligence in War: Knowledge of the Enemy from Napoleon to al Qaeda, New York, NY: Alfred A. Knopf, 2003. [39] Stephen Biddle, ‘Afghanistan and the Future of Warfare’, Foreign Affairs, Vol. 82, No. 2 (March/April 2003), p. 32. [40] Lawrence Freedman, ‘The Changing Forms of Military Conflict’, Survival, Vol. 40, No. 4 (Winter 1998–99), p. 52. [41] John A. Gentry’s ‘Doomed to Fail: America’s Blind Faith in Military Technology’, Parameters (Winter 2002–03), makes sobering reading but pages 96–7 focus in particular on the ‘erroneous notion of the value of data’. [42] Перечислять можно довольно долго. Материалы симпозиума «DARPAtech 2004» будут весьма любопытны всем тем, кто склонен строить догадки относительно сверхновых технологий [http://www.darpa.mil/DARPATech2004/proceedings.html]. [43] Система «Land Warrior» в настоящее время курируется Отделом реализации программ США (Program Executive Office, Soldier). Для ознакомления с лабиринтами этой программы, в которой участвуют десятки подрядчиков и производится продукция начиная от сапог и кончая очками, лучше всего посетить веб-сайт [https://peosoldier.army.mil/default.asp]. [44] Подробнее о новейшем оружии временного поражения можно узнать из книги: Richard L. Garwin and Graham T. Allison, Nonlethal Weapons and Capabilities, New York, NY: Council on Foreign Relations, 2004 [http://www.cfr.org/pdf/Nonlethal_TF.pdf]. [45] Anthony Feinberg and Xavier Maruyama, ‘Overview of Key Technologies for Peace Operations’, in Alex Gliksman (ed.), Meeting the Challenge of International Peace Operations: Assessing the Contribution of Technology, Livermore, CA: Centre for Global Security Research, Lawrence Livermore National Laboratory, 1998, pp. 107–134. [46] Общая доктрина армейских операций вне условий войны (выделено в оригинале). [47] Colin Gray, Strategy for Chaos: Revolutions in Military Affairs and the Evidence of History, London: ank Cass, 2002, pp. 270–90. Смотрите также | |
|
| |
| Просмотров: 4034 | Комментарии: 7 | | |
| Всего комментариев: 2 | |
|
| |
