Гражданская война в США 1861-1865. Сражение при Колд-Харборе (Часть 1)Маль К.М. Никто точно не знает, почему этот унылый уголок Вирджинии называется Колд-Харбором (Cold Harbour — Холодная гавань). Поблизости никогда не было и намека на какую-нибудь гавань, а само название «холодный», или даже «прохладный» (другое название места — Cool Arbour — Прохладная беседка), казалось в начале жаркого и душного лета 1864 года издевкой. Колд-Харбор был вообще ничем не примечательным местом. Он представлял собой пыльную голую равнину, полого поднимавшуюся на северо-запад, где она ограничивалась цепью невысоких холмов. Но в ходе кампании 1864 года именно этой печальной равнине предстояло стать ареной одного из самых коротких и самых кровопролитных сражений войны, и произошедшие здесь события были столь ужасны, что Колд-Харбор оказался единственным полем боя, которое впоследствии совершенно не посещалось ветеранами обеих армий. Стратегическая важность Колд-Харбора была, однако, несомненна. Она обуславливалась тем, что на этой равнине, словно спицы у ступицы колеса, сходилось несколько важных дорог, по которым северяне могли выйти прямо к воротам Ричмонда. Продолжение фланговых маневров Гранта и искусных контрманевров Ли должно было неизбежно привести к очередному столкновению, на сей раз у Колд-Харбора. Оно и произошло там 31 мая 1864 года, когда походные колонны южан и северян, снова соревнуясь в скорости, двинулись к важному колд-харборскому перекрестку. Они шли туда от своих позиций у реки Норт-Анна, где противостояли друг другу после битвы у Спотсилвейни. Первыми на равнине у Холодной гавани появились две федеральные кавалерийские дивизии во главе с Филом Шериданом. Вскоре туда подоспел и авангард конфедератов, однако северяне, обладавшие численным превосходством, отбросили его на север. Тем не менее генерал Ли слишком хорошо понимал значение Колд-Харбора, чтобы уступить его противнику без борьбы. Несмотря на физическую истощенность и слабость, вызванную тяжелым приступом дизентерии, командующий южан был по-прежнему энергичным и деятельным полководцем и продолжал бдительно следить за всеми движениями своего врага. Известие о том, что федералы вышли на его правый фланг своей кавалерией и двинули туда же пехоту, не только не испугало его, но даже и обрадовало. Ли счел этот маневр неприятеля блестящей возможностью нанести контрудар и разгромить Потомакскую армию на марше. Если бы этот план удался, Северовирджинская армия и Ричмонд, и, возможно, вся Конфедерация были бы спасены от поражения. Приближались президентские выборы, и в случае разгрома Гранта вероятность избрания Линкольна на второй срок была бы более чем проблематичной. Однако болезнь, от которой страдал Ли, все же сделала свое дело, лишив его возможности лично руководить важной операцией. Он снова был вынужден передоверить ее проведение своим генералам, а после смерти Джексона, Стюарта (Лихой Джеб был убит 9 мая 1864 года в бою у Елоу Таверн) и ранения Лонгстрита среди них уже не оставалось тех, кто мог бы справиться с поставленной задачей. 1 июня к Колд-Харбору двинулась дивизия Хоука, недавно снятая по приказу Ли с укреплений Ричмонда (около 4 тысяч человек), а за ней туда же поспешил со своими частями Андерсон, сменивший на посту командира 1-го корпуса — раненного в Глуши Лонгстрита. Оба эти генерала были блестящими командирами дивизионного уровня, но для корпусной ступени им не хватало стратегического кругозора и опыта управления крупными массами войск. Как показал дальнейший ход событий, они не могли оправдать доверия своего командующего, и одна из последних возможностей Юга с честью выйти из гражданской войны была ими упущена. Северяне тем временем начали фланговый марш — очередное звено долгой цепи обходов и атак, из которых, собственно, и состояла Вирджинская кампания Гранта. И хотя эти обходы приближали Потомакскую армию к столице Юга, они пока не принесли ей решительного успеха и не привели к разгрому повстанческих войск. Как писал своей жене командир армии северян Джордж Мид, «мы настойчиво добиваемся своего и все ближе и ближе подходим к Ричмонду, хотя его захват все еще дело далекого будущего... Мятежники постоянно занимают сильные позиции и окапываются, что заставляет нас двигаться вокруг их фланга после того, как мы безуспешно пытаемся нащупать слабое место для проведения атаки. Эта операция уже проделывалась нами четырежды, а именно: у переправы через Рапидан, в Олд Уайлдернесс, у Спотсилвейни Коурт Хауз и в последний раз у Норт-Анны. Мы сделаем это еще раз, прежде чем нам удастся загнать их в ричмондские укрепления, и затем начнем длительный процесс полуосады, вроде той, что была под Севастополем; если же мы не сможем перерезать их железнодорожные линии, лишив возможности получать боеприпасы... то она будет продолжаться так же долго (как и под Севастополем)». Разумеется, такой не слишком оптимистичный сценарий не устраивал ни Мида, ни тем более энергичного и напористого главнокомандующего Улисса Гранта. Они оба всячески старались закончить войну побыстрее, не доводя дело до осады, и теперь увидели для этого новую возможность. Заняв перекресток дорог своими силами, командиры северян рассчитывали отрезать Ли от Ричмонда и вынудить его самого атаковать их укрепленные позиции. Однако даже если бы южане и успели к Колд-Харбору раньше, они вынуждены были бы дать бой, имея в тылу реку, и в таком случае удачная атака федералов могла бы привести к полному уничтожению Северовирджинской армии. Стремясь поскорей исполнить свое намерение, вечером 31 мая Мид приказал 6-му корпусу оставить свои позиции на правом фланге армии и форсированным маршем двинуться к Колд-Харбору. Туда же по распоряжению Гранта направился и 18-й армейский корпус из армии Джеймса, которая под командованием генерала-политикана Батлера все еще бесцельно торчала у Бермуда-Хандрид. Но оба этих маневра оказались неудачными, вернее, не были выполнены как следует. 6-й корпус Горацио Райта занимал крайнюю оконечность федеральной линии и был наиболее удаленным от Колд-Харбора. Чтобы достигнуть этого места, ему предстояло совершить длительный и изнурительный ночной марш по узким лесным дорогам. Однако генерал Мид не учел этого обстоятельства (сам-то он редко участвовал в походах пешком) и, чтобы не образовывать бреши в боевых порядках армии, направил именно людей Райта в самый тяжелый, самый мучительный переход, который им только приходилось совершать за всю войну. «Затем марш начался и неуклонно продолжался, и храбрым людям редко случалось проходить через более суровые испытания, — вспоминал солдат 37-го Массачусетского полка. — День оказался чрезвычайно жарким, солнце пылало жгучим и ослепительно ярким пламенем, которое, казалось, поджаривало человеческую плоть; дорога проходила по песчаной равнине, нагретой до состояния раскаленной плавильной печи, с поверхности которой поднимались внушавшие еще больший ужас облака пыли, и они не просто висели в воздухе, указывая внимательному врагу каждый шаг противника, но и затрудняли дыхание, ослепляли задыхавшихся людей, которые проходили сквозь них. Солнечные удары делали свою смертоносную работу — задыхающиеся и ослепшие, из рядов выпадали люди, храбрые люди, которые без содрогания заглядывали в лицо смерти во многих ужасающих битвах, но были сражены длительным непрерывным напряжением и могучей силой стихии». «Могучая сила стихии» нанесла 6-му корпусу тяжелый урон, и к Колд-Харбору корпус добрался будучи совершенно не в состоянии идти в бой. Люди Райта буквально засыпали на ходу, а когда наконец был дан приказ остановиться, они просто рухнули на землю и в течение нескольких часов их не могли бы поднять на ноги даже трубы Страшного Суда. Появление частей 18-го корпуса, конечно, не вызвало у них прилива энтузиазма, поскольку оно означало скорое начало решительных действий. «Джим, сюда идет целая куча войск, — сказал своему товарищу один из этих выжатых, как лимон солдат. — Похоже, намечается битва». «Плевать я на это хотел, — ответил Джим. — Уж лучше пускай нас застрелят и покончат с этим раз и навсегда. Лучше быть подстреленным, чем замаршированным до смерти». Что касается 18-го корпуса из армии Батлера, то и его состояние было не самым подходящим для битвы. Правда, чтобы добраться до Колд-Харбора, ему не нужно было проделывать столь долгий марш, но, во-первых, из-за упущений командира — генерала Смита (по прозвищу Плешивый) — корпус переправился через Джеймс без обозов и боеприпасов, а во-вторых, по причине ошибки в переданном приказе он вообще вышел не туда, куда нужно, и вместо Колд-Харбора оказался у Нью-Касл-Ферри, где Смит принялся искать хотя бы признаки 6-го корпуса, который, как ему сообщили, должен был находиться где-то неподалеку. Все, разумеется, без толку. Наконец один полковник прибыл в расположение 18-го корпуса и исправил недоразумение, но было уже поздно. Люди Смита зашли слишком далеко, теперь им приходилось поворачивать назад, а у Олд Черч дорога к тому же оказалась забитой обозами частей Райта. Как следствие, продвижение 18-го корпуса было очень медленным, изнурительным и привело к значительному опозданию. Оказавшись у Колд-Харбора несколькими часами раньше, части Смита могли бы сыграть в ходе развернувшихся там событий существенную роль и выиграть день 1 июня для Севера. Теперь же, когда солнце клонилось к закату, а конфедераты успели собрать силы и укрепить оборону траншеями, этот шанс был упущен. Южане также не смогли в тот день переломить ход кампании и вина за это целиком падает на генералов Андерсона и Хоука. Утром 1 июня у колд-харборского перекрестка им противостояли лишь 6,5 тысяч спешенных кавалеристов Шеридана, получившие приказ держаться до последнего, в то время как южане располагали 16 тысячами пехотинцев. Правда, на подходе были еще два федеральных корпуса — 6-й и 18-й, но, как уже говорилось выше, они были слишком измотаны, чтобы составить вирджинским ветеранам серьезную конкуренцию. Если бы Андерсон выполнил инструкции генерала Ли и атаковал эти части поочередно, разогнав сначала кавалерию, затем оставшихся без боеприпасов людей Смита и вымотанные жарой и пылью полки Райта, победа конфедератов могла бы быть полной. Поначалу генерал Андерсон так и собирался поступить. Его первоочередной задачей было нападение на стоявшую у перекрестка конницу Шеридана, которая, правда, уже успела окопаться и возвести бруствер, но ввиду своей малочисленности не представляла из себя сколько-нибудь серьезной проблемы. Для ее устранения было достаточно нескольких пехотных бригад, и Андерсон выделил для этой цели одну из своих дивизий под командованием Кершоу. К сожалению, тяжелые потери, понесенные южанами в ходе 1863–64 годов, сказались не только на качестве высшего командного состава, но и на боеспособности военачальников среднего звена. Генерал Кершоу был в свое время отличным бригадным командиром, блестяще проявившим себя в сражении при Геттисберге. Там его южнокаролинские полки штурмовали позиции Персикового сада и взяли их, несмотря на ожесточенное сопротивление превосходящих федеральных сил. Но как командир дивизии этот генерал мало участвовал в боевых действиях и пока не приобрел достаточного опыта. По старой памяти он направил против Шеридана свою прежнюю южнокаролинскую бригаду, позволив остальным частям дивизии без толку прохлаждаться на дороге. Впрочем, и в этом решении тоже не было бы ничего фатального — солдаты Кершоу считались закаленными ветеранами — если бы бригадой командовал опытный офицер. Но во главе Южнокаролинцев был поставлен хотя и храбрый, но совершенно некомпетентный полковник Кейт. Ранее он возглавлял недавно сформированный 20-й южнокаролинский полк (из-за большей по сравнению с ветеранскими полками численности его называли также «20-й армейский корпус»), Кейт, как и его солдаты, еще не успел понюхать пороху. Разумеется, Кершоу следовало назначить себе преемника поопытнее, но Кейт раньше всех остальных полковых командиров был произведен в полковники, и этого формального повода оказалось достаточно, чтобы доверить ему бригаду. И вот теперь именно ему, новоиспеченному бригадиру, предстояло выполнить важную задачу по захвату колд-харборского перекрестка, для чего у него не хватало ни знаний, ни практики. Подобно Кершоу, пославшему в бой свою старую бригаду, Кейт поставил во главе атакующих частей необстрелянный 20-й Южнокаролинский полк. Пройдя с ним сквозь густой лес, подступавший к самым позициям Шеридана (остальные полки бригады следовали чуть позади), он безрассудно бросился прямо на спешенных федеральных кавалеристов. Участок позиции, который атаковал «20-й корпус», оборонялся бригадой Меррита, вооруженной магазинными винтовками системы Спенсера и укрытой за высоким бруствером. Но в силу своей некомпетентности Кейт не знал силы полевых укреплений и многозарядного нарезного оружия и, как в старые добрые времена, лично повел полк в атаку верхом на коне, со шпагой в руке. Зеленые новички, имевшие о том, что их ждет впереди, еще более смутное представление, последовали за ним в плотной колонне «а ля наполеоновские войны» в роту шириной и в десять шеренг глубиной. В 1864 году подобные ошибки были уже совершенно непростительны, и Кейт вместе со своими солдатами был мгновенно наказан за свою некомпетентность. Подпустив противника поближе, федералы открыли огонь, и вся их линия словно взорвалась чередой непрерывных винтовочных выстрелов. Эффект от пальбы тысячи магазинных карабинов был ошеломляющим, и Кейт, молодцевато гарцевавший на своем жеребце во главе полка, был убит первым же залпом. Увидев, как в командира угодил сразу добрый десяток пуль, необстрелянные новобранцы с молниеносной быстротой совершили поворот кругом и во все лопатки бросились наутек. Как вспоминал позже один артиллерист-южанин, это было «самое постыдное бегство, в которое когда-либо обращались люди в военной форме конфедератов. Некоторые были напуганы до такой степени, что даже не могли удирать, и ползали по земле, пытаясь зарыться поглубже». Охваченные паникой люди Кейта наскочили на стоявшие позади другие полки южнокаролинской бригады, и тем ничего не оставалось, как тоже податься назад. Вслед им гремели выстрелы федеральных Спенсеров, пули которых с безжалостной точностью находили свои жертвы как среди бегущих, так и среди тех, кто сохранял хладнокровие и отступал в полном порядке. Некоторые из этих маленьких смертоносных снарядов стали долетать до расположенных на дороге частей дивизии Кершоу. Заслышав в воздухе знакомый свист, они тотчас пустили в ход свои штыки, ножи и походные кружки и, не дожидаясь команды, стали закладывать линию траншей. Впрочем, пока эта мера не была насущно необходимой. Федералов оказалось слишком мало, и к тому же они были всего лишь спешенной кавалерией, которая и думать не могла о том, чтобы атаковать пехоту. Но Андерсон счел, что его противник значительно сильнее, чем это было на самом деле. и после неудачной попытки Кейта не предпринял больше ничего для выполнения приказа Ли. А когда позже, в час дня, ему доложили, что к Колд-Харбору движется пехотная колонна федералов (6-й корпус Горацио Райта), он и вовсе решил уйти в глухую оборону, ограничившись постройкой полевых укреплений и рытьем траншей. В результате воз можность разгромить два усталых федеральных корпуса на марше была упущена, а гениальный стратегический план генерала Ли рухнул. «Трудно себе представить, — писал по этому поводу военный историк и теоретик Патрик Мак-Доналд, — чтобы Томас Джексон, Джеймс Лонгстрит, Джеб Стюарт или рассудительный Э. П. Хилл упустили такую заманчивую цель, как та, что появилась 1 июня перед Андерсоном, Хоуком и Кершоу» Однако с конфедератами уже не было ни Каменной Стены ни Старого Боевого Коня Лонгстрита, ни Мюрата Северовирджинской армии — лихого Джеба Стюарта. В силу этого события приняли печальный, но вполне предсказуемый обо рот: во второй половине дня 1 июня у Колд-Харбора стали собираться хотя и измотанные долгими переходами, но все же достаточно сильные части Потомакской армии, и надежды генерала Ли на решительную победу улетучились, как дым. Теперь ему оставалось лишь дать очередное оборонительное сражение, которое даже в случае успешного исхода не сулило делу Юга никакого стратегического выигрыша. Что же касается северян, то они, напротив, были в этот день агрессивны, что объяснялось настоятельной необходимостью отбросить противника от Колд-Харбора любой ценой. Когда в районе 6 часов пополудни к распластавшимся на земле от усталости людям Райта присоединились не менее взмокшие и пропыленные солдаты Смита, оба генерала решили объединить усилия для дружной атаки на позиции мятежников. Кое-как поднявшись на ноги и сформировав боевую линию, их части медленно пошли вперед.
К тому времени дивизия Кершоу уже успела соорудить линию неглубоких траншей и стрелковых ячеек, хотя до хорошо подготовленных и тщательно оборудованных позиций южан у Спотсилвейни им было, конечно, далеко. Но, расположившись на гребне невысоких холмов, конфедераты чувствовали себя достаточно уверенно, и дали по наступающим залп, напоминавший, по словам очевидцев, «стену огня, внезапную, как молния, красную, как кровь, и такую близкую, что, казалось, она опалит лица людей». Эта стена огня молниеносно смела людей Райта со склона, заставив их, несмотря на усталость, отойти подальше с завидной прытью. Однако командиры корпусов настаивали на возобновлении штурма и снова погнали своих людей прямо на окопы Кершоу. Там их опять встретили мощные залпы, но на сей раз федералы стиснули зубы и взобрались почти на самый гребень. Дивизии же Риккета из 6-го корпуса даже удалось ворваться в траншеи конфедератов и захватить один участок их оборонительной линии. Но те части южан, что стояли справа и слева от места прорыва, и не думали подаваться назад и перекрестным огнем отсекли от Риккета все подкрепления, пытавшиеся придти ему на помощь. Это вынудило остальные полки северян остановиться и открыть ответный огонь, но, разумеется, они не сумели произвести на обороняющихся никакого впечатления . Даже бригада полковника Аптона, как всегда, сблизившаяся с врагом на самую короткую дистанцию, не смогла пробиться к траншеям. Правда, Аптон не отступил и, чтобы подбодрить своих людей, сам занял место в боевой линии с винтовкой в руках. Когда же один потерявший присутствие духа офицер доложил ему, что солдаты не смогут остановить врага в случае контратаки, Аптон подал ему весьма оригинальный и воодушевляющий совет. «Если они подойдут сюда, — сказал он, — подцепите их своими штыками и перебросьте через голову». Впрочем, как бы ни храбрились в тот момент северяне, развить достигнутый успех им уже не светило. К месту прорыва подошли техасская бригада Грэгга из дивизии Филдса и бригада Хантона из дивизии Пикетта. Объединив усилия, они встретили во фронт все попытки федералов продвинуться вглубь оборонительной системы, и дивизии Риккета пришлось довольствоваться захваченным участком траншейной линии. Южане же начали закладку новой линии укреплений прямо напротив оккупированных северянами окопов. В результате в новой линии Северовирджинских частей снова образовался значительный угол, только на этот раз он был не выгнут в сторону противника, а напротив, вогнут в направлении тыла южан. В силу этого угол был не слабым, а скорее, сильным местом обороны, поскольку попавшие в него наступающие войска оказывались в смертоносном огневом мешке. В центре изгиба по-прежнему стоял 1-й корпус Андерсона, а соответственно справа и слева от него позиции заняли подошедшие корпуса Хилла (под командованием Джубала Эрли) и Юэлла. Вся линия армии южан растянулась на 8 миль от Топотоми-Крик на севере до Чикахомини на юге и была повернута фронтом на северо-восток. Северяне тем временем готовились развить достигнутый ими успех очередной фронтальной атакой, и теперь такая попытка действительно могла принести им удачу. Несмотря на то, что Северовирджинской армии удалось блокировать новый фланговый маневр федералов, оборонительная линия у Колд-Харбора пока что не была как следует укреплена, а наспех вырытые окопы не могли служить достаточным барьером для мощного удара. К тому же за спиной у южан была река Чикахомини, а за ней всего в 12 милях — Ричмонд. Если бы Гранту удалось прорвать укрепления Ли и разбить его армию на части, он не просто выиграл бы битву: он выиграл бы войну.
К вечеру 1 июня для нанесения такого удара уже сложились почти все условия. Два пехотных корпуса северян заняли позиции на рубеже атаки, и к ним оставалось добавить еще один, чтобы предстоящий штурм набрал надлежащую мощь и пробивную силу. Роль этого еще одного участника грядущей битвы была отведена, конечно, 2-му армейскому корпусу, который пока оставался на правом фланге федералов у реки Топотоми. Еще в 3.30 пополудни его командир генерал Хенкок получил от командующего Мида приказ готовиться к выступлению, а в 9 часов ему были присланы подробнейшие инструкции, включая маршрут движения и время прибытия на место. «Лучший путь для вас проходит через Хоуз Шоп, Виа и Гиббонс на Колд-Харбор, — говорилось в инструкциях. — Капитан Пейн встретит вашу колонну в районе Хоуз Шоп и будет указывать вам дорогу. Вы должны приложить все усилия, чтобы двигаться быстро и достигнуть Колд-Харбора как можно раньше. У этого пункта вы займете позиции для усиления Райта на левом фланге, который желательно дотянуть до Чикахомини». Выполнение этого подробного приказа было запланировано на 4.30 утра 2 июня, и, если бы войска Хенкока оказались в назначенном месте в назначенное время, натиск трех федеральных корпусов на слабо оборудованные траншеи южан был бы неотразим. Но традиционное для Потомакской армии разгильдяйство снова сыграло свою роль, в очередной раз сорвав выполнение замыслов командующего. Известный американский историк гражданской войны Брюс Каттон остроумно называл эту особенность федеральных войск «историей о доме, который построил Джек». «Между решением командующего генерал-лейтенанта и окончательным формированием боевой линии, состоящей из солдат, которые должны были выполнить это решение, предстояло сделать много отдельных шагов, и при Колд-Харборе все эти шаги вели в непроглядную тьму, — писал он. — Это напоминало историю о доме, который построил Джек: то шло не так, потому что это шло плохо, а это шло плохо из-за того, что произошло ранее, а то, в свою очередь... и т.д.» Армия Потомака, казалось, все еще жила по обычаям 1862 года, когда быстрота передвижений и маневров не была важна, или вернее, не считалась таковой командующими генералами. Введенная в моду Мак-Клеланом, подобная медлительность наложила отпечаток на действия командиров всех уровней и рангов, и в итоге нередко приводила к самым печальным последствиям. Так было и в сражении при Колд-Харборе. Уже 1 июня медлительность федеральных войск, вызванная отвратительной работой штабов, стала причиной того, что два корпуса северян прибыли к месту действия со значительным опозданием. Генерал Мид был доведен этим до белого каления: вечером того же дня, прискакав в Колд-Харбор, он разнес генералов Уоррена и Райта в пух и прах. Первого — за то, что тот двигался без приказа, второго — за то, что двигался по приказу, но слишком медленно. Досталось на орехи и Смиту, который привел свой корпус без обозов и боеприпасов. «Тогда какого черта он вообще приперся?» — воскликнул раздосадованный Мид. Как говорилось выше, положение мог бы поправить Хенкок, если бы он выполнил распоряжения Мида и Гранта в точности, но, ко всеобщему удивлению, он тоже задержался в пути. Правда, как и Райт, командир 2-го корпуса не был виноват в своем опоздании: его также подвели штабные работники. В 8.30 вечера 1 июня Хенкок известил главную квартиру армии о своей готовности к выступлению, и в 11 часов вечера, точно по графику, его дивизии двинулись по указанному маршруту. Капитан Пейн встретил Хенкока в Хоуз Шоп и повел его по обнаруженной им же лесной дороге, но вдруг оказалось, что она слишком узка для пехотных колонн и артиллерии. Прежде чем штабист понял свою ошибку, орудия «завязли» между деревьями, как в болоте, и 2-й корпус не мог податься ни вперед, ни назад. Несколько часов ушло на то, чтобы ликвидировать образовавшийся затор, а когда артиллерию наконец удалось извлечь из лесных тисков, всему корпусу пришлось поворачивать вспять и искать обходные пути. Проплутав 15 миль вместо запланированных 9, он наконец появился у Колд-Харбора, но не к 4.30, а к 7 утра. К тому же солдаты Хенкока были до того измотаны утомительным ночным маршем, что едва ли теперь годились для наступления. Как заметил по этому поводу один офицер из штаба армии, федеральные солдаты еще до марша чувствовали себя не лучшим образом, а бестолковые перемещения ночью по извилистым лесным дорогам совсем их доконали. «У наших людей больше нет физической силы, которой они обладали всего месяц назад, — писал он. — И я действительно не знаю, почему они все еще живы». К обеду 2 июня положение не только не улучшилось, но, наоборот, стало хуже. Правда, 6-й корпус Райта все же был приведен в боевую готовность и построился на дороге, ведущей в Ричмонд. Но 18-й корпус, судя по докладу его командира — Смита Плешивого, насчитывал всего лишь 9 тысяч из 16, которых он повел с собой от Бермуда-Хандрид. Остальные либо числились в боевых потерях, либо просто отстали и плелись где-то сзади по пыльным лесным дорогам. Однако даже те, кто оставался в строю, были до того усталыми, что, по мнению Смита, не смогли бы удержать позиции в случае вражеской атаки. «Атака моими частями будет просто абсурдной», — заявил командир 18-го корпуса. Оставались еще корпуса Уоррена и Бернсайда, составлявшие правое крыло армии, однако и они сделали за день столько бесполезных движений, переходя с одной позиции на другую, что в конечном итоге было решено оставить их в обороне. В результате запланированную атаку пришлось отложить до следующего утра т.е. до рассвета 3 июня. «Отсутствие готовности, изнуренность жарой и недостаток физических сил у людей, утомленных прошлой ночью маршем, — писал Грант в своем письме Миду вечером 2 числа, — все это, я думаю, делает необходимым и разумным отложить атаку до завтрашнего утра. Все перемены позиций, приказ о которых был отдан, следует совершить уже сегодня, а людям, готовящимся участвовать в завтрашней атаке, надо дать возможность хорошенько отдохнуть, скажем, до, 4.30 утра». Но Грант ошибался, и откладывание атаки на утро 3 июня отнюдь не было разумным решением. Проблема заключалась в том, что в отличие от северян, измотавших себя бесполезными маршами, конфедераты провели весь день 2 июня за неторопливой, но крайне основательной работой. Сменив штыки и кружки на лопаты, они буквально от рассвета до рассвета углубляли и расширяли заложенную ими накануне траншейную систему. К утру следующего дня она уже превратилась в настоящий лабиринт оборонительных сооружений, где каждый бугорок, впадина или овраг были использованы для усиления позиции. Генерал Ли, невзирая на свое все еще болезненное состояние, прибыл в Колд-Харбор и лично руководил всеми работами, дав своему инженерному таланту развернуться в полную силу. Маль К.М. Гражданская война в США (1861-1865): Развитие военного искусства и военной техники. Смотрите также | |
|
| |
| Просмотров: 716 | | |
| Всего комментариев: 0 | |